Проходит еще несколько минут и матч заканчивается, а у меня мысль:
— Я ошибаюсь или и правда, испанцы не нанесли ни одного удара по нашим воротам? — И понимаю. — Похоже правда, так и есть. И такое бывает, это футбол, тут все бывает. —
Мы уходим, испанцы тоже, а табло остается и на нем горит итоговый счет матча:
* * *
* * *
* * *
— Оля, Оля. Что же с тобой приключилось? — Думаю я вспоминая все произошедшее.
А все так хорошо начиналось:
* * *
Примчался после матча, на крыльях любви, как говорится. Забрал мою милую блондинку и повез гулять. Ну сперва гулять, а позже и все остальное.
У нас то чемпионат почти закончен, все ответственные матчи уже сыграны. Осталось всего три игры в чемпионате, ни на что уже не влияющие и все гуляем. Мы уже выиграли все в этом сезоне.
Кубок и Чемпионат Страны, вышли в весенние раунды Кубка Страны и Кубка Обладателей Кубков. Сборная с первого места, выиграв все матчи вышла на Евро-88.
Остался один трофей в принципе, ради него я и буду играть те самые три матча. «Золотая Бутса» лучшего бомбардира клубных Чемпионатов Европы. У меня после двадцати семи матчей тридцать четыре мяча. И, по моим выкладкам, чтобы взять заветный трофей, мне надо в оставшихся трех матчах забить не меньше шести мячей.
Статистика показывает, что сорок голов за сезон это 90% гарантия получения «Золотой бутсы». Будем стараться.
И на волне этих весьма радостных мыслей я как-то не обращая внимания на пасмурный вид Оли.
Сперва она еще держалась, а потом, как добрались до дома, началось.
Слезы, обиды, упреки. Хлопок дверью и ушла.
* * *
— И главное не понятно, в чем причина и что теперь делать? — Думаю я, каким-то омертвевшим взглядом глядя в окно.
А там ночь и снова один.
И новая порция размышлений:
* * *
Звонить, звать кого-то из остальных? Не вариант, как-то не правильно. Сперва надо разобраться. А в чем? Что причина, она ведь ничего не сказала. Как-то все это что-то мне напоминает. Тогда конечно не было никаких слез, точно так же совершенно непредсказуемо и беспричинно, даже бессмысленно как-то.
Просто раз и рубанула
Два и ушла, ничего не объясняя.
Три и жизнь наперекосяк, надолго и без вариантов, причем похоже у всех, в этой истории.
Прям как сейчас.
Нехорошее дежавю.
* * *
— Но, я тогда сделал ошибку, я не стал выяснять. Я послушал девчонку. Не в плане того, что отпустил, нет. В плане того, что попросила не спрашивать и я послушался. Я не могу насильно задержать, я не стану унижаться и уговаривать. Я не могу и не буду переступать через себя, как бы не было больно. Но я должен разобраться и понять причины, чтобы потом, через двадцать лет не сходить с ума от непонимания. — Думаю я, хватаю куртку и на улицу.
Проветрится, пройтись до Олиного дома и может быть поговорить.
— Хорошо, что сейчас не лето. — Понимаю я, уже идя по улице между типовых пятиэтажек. — Прохлада хоть немного освежила мозги и я начинаю, что-то понимать. Я кажется обмолвился при ней о своих планах после Чемпионата Европы и она видно подумала, что ей в них нет места. Она не поняла, что это планов нет, без любой из них. Я пока не совсем понимаю, как их оставить рядом с собой? Но я не готов к расставанию, я вообще против него.—
Дошел, вот и знакомый дом, знакомая скамейка и знакомая фигурка на ней.
— Олька, тоже не пошла домой, тоже думает. — Вижу я и подхожу к ней
С каждым шагом, я все явственнее понимаю, как она мне дорога. Невозможно, нереально дорога.
А она сидит какая-то потерянная и тихо плачет, из-за меня, плачет.
В этих дорогих глазах, сейчас слезы, эти сладкие губы сейчас кривятся в тщетной попытке сдержать рыдания. Это милая грудь содрогается от еле сдерживаемых всхлипов.
И мысль, совершенно неуместная сейчас:
* * *
Может и тогда так было? Я просто не видел. Олька-то, тоже при мне держалась, а сейчас вот нет, совсем не держится.
Может и тогда?
И получается, просто я не дотянул?
Не знаю. Но сейчас это уже не важно.
Сейчас важна она и мы. Надо решать здесь и сейчас.
* * *
И я подхожу и просто обнимаю ее.
И мысли:
* * *
Это ведь так просто?
Просто обнять, просто прижать, просто выслушать и если надо постараться заставить сказать, озвучить причину.
Ведь если не понимаешь за что, то как с этим бороться?
* * *
А она не выдерживает, приживается ко мне и горько плачет, раня мне душу.
— Ты что милая? Что случилось? — Спрашиваю я и обнимаю свою милую Олю, у которой уже знаю, каждую черточку, тела и характера, и получается, что ничего не знаю
Она поднимает на меня глаза, а в них слезы, пытается что-то сказать, но не может, рыдания душат.
— Подожди милая, любимая. Подожди. Просто посидим, помолчим. — Прошу я ее и она слушается.
Я сажусь на скамейку, она перебирается ко мне на колени и мы затихаем в этом странном состоянии обмена теплом, и жизнью.
Мгновение, длиною в несколько минут. Она молчит, но и рыдания постепенно затихают, ворочается, устраивается поудобнее.
— Значит успокаивается, раз задумалась о комфорте. — Понимаю я и еще крепче прижимаю ее к себе.
А она снова поднимает на меня глаза, свои изумительные синие глаза. Я просто купаюсь в ее взгляде, в искрящейся нежности. Она уже не плачет, хотя глаза по прежнему мокрые.
— Но это легко поправить. — Думаю я и целую ее невозможно, просто не реально красивые глаза.
Потом улыбаюсь и говорю:
— Соленые.—
Она не понимает и переспрашивает:
— Что соленые?—
— Слезы твои соленые, а любовь горячая. Не буду говорить о том, какой вкус еще у многого интересного? А то может подзабыл немного, надо повторить и вспомнить.—
Она наконец смеется мне в ответ и я облегченно вздыхаю, произнося все с той же улыбкой:
— Ну вот и хорошо, злостная захватчица изгнана, и вернулась моя любимая Оленька. —
Она снова смеется и подставляет губы под