— Не ужели закончили? — Думаю я и смотрю на табло:
А там:
* * *
ГОЛ Беланов, № 11, «Динамо» Киев, 90 мин. ГОЛ
* * *
— Вот зараза, Игорек, снова забил — Понимаю я и бегу к центру поля с мыслью:
— Надо попробовать, сделать красиво—
Но, похоже эта мысль посетила всех и судью тоже. Он дает начать с центра, потом ровно три наши передачи и финальный свисток, завершающий наше противостояние.
Мы, довольно тепло прощаемся с киевлянами и уходим с поля, но по пути, меня неожиданно перехватывает Лобановский и немногословно произносит:
— Хорошо отыграл, Дан. Жду тебя в сборной на матч со шведами, вызов пришлем. Счастливо. —
И уходит, а я в шоке:
— Чтобы великий Лобановский, поздравил игрока соперника с победой и лично позвал в сборную. Не слышал такого. Признал значит — Понимаю я простую истину и ухожу в раздевалку. А на табло остается источник шока киевских болельщиков:
* * *
* * *
— Киев, Киев — Думаю я, вечером, стоя на Крещатике — У меня вся ночь впереди, до полудня, практически, когда специальным рейсом мы вылетим домой—
И я вот стою и жду мою рыжую, мою Машку. Я ведь не видел ее с того самого злополучного матча в декабре. Получается три месяца с лишним.
— Как она и как они? Наши отношения? — Думаю я и неожиданно всплывают чужие воспоминания:
* * *
Москва, Метро, февраль. Влюбленный, стою и жду свою любовь. И вижу вон выскочила из метро и идет, но какая-то напряженная, чужая. И по сердцу будто ржавым ножом полоснули, оставляя больные раны, которые уже не заживут ни когда.
Подошла, глянула, вся какая-то виноватая и то же главное рыжая. Очень похожа. Холодно поцеловала и сказала:
— Пойдем к тебе.—
И мы пошли, молча.
Пришли и с порога:
— Мы расстаемся, не спрашивай, так надо.—
А стою, как будто ударенный чем-то и не понимаю, что говорить, что делать?
Навязываться, просить. Я не умею, я не навязываюсь и ни о чем не прошу, ни когда, и ни кого. Я такой, какой есть.
А она как будто почувствовала все это и видно не захотела на такой ноте заканчивать все то волшебное, что было. И неожиданно сама прыгнула на шею, как будто все хотела вернуть. И почти вернула, до конца, до самого. Без запретов и сомнений.
Но потом как будто пленку отмотали назад, как будто ни чего и не было, привиделось. И снова холод полоснул по душе и она замерзла окончательно, надолго, очень надолго, почти навсегда.
* * *
Видение проявилось и растаяло бесследно, оставив меня в легком недоумении:
— Что это было? К чему? Предупреждение, предвидение или рассказ судьбы? И этого опасаться или напротив, судьба все вернет, и за того парня то же? — Мысли, мысли, уже почти душат.
Я поднимаю глаза и вижу ее, рыжую, красивую, счастливую. Бегущую по вечерней улице ко мне на встречу. И понимаю, нет это не про меня, то видение. У меня все по другому, мне судьба вернула сполна за всех и сразу.
Подбежала и прыгнула на шею. Неловкий поцелуй и врезались зубами, и снова молнией в голове:
— Как тогда у того парня. Это точно судьба рассчиталась. Если сейчас еще платье на молнии окажется, то я уже ни чему не удивлюсь. — Думаю я и замечаю под распахнувшейся курточкой, молнию на красном платье, идущую от ворота и до самого низа.
— Понятно, все понятно, еще и красное. — Решаю я эту не сложную задачу и совсем не удивляюсь следующей реплике моей любви:
— Я так рада, так рада. Ты, ты со мной. Ты знаешь, со мной в последнее время столько хорошего приключается. Уже пела на телевидении и у меня там другое имя, представляешь. Я прямо Маркиза — Смеется она, а я ее целую и говорю:
— Ты Маша, для меня ты Маша, рыжий ангелочек.—
А сам думаю:
— Еще одно совпадение. Два имени. Там тоже было два. Правда второе возникло странно и гораздо позже, но два, то же два.—
И тут, повинуясь мимолетному импульсу, произношу мысленно:
— Спасибо тебе, Судьба. Что дала вспомнить эти чувства и что вернула ее мне. Спасибо тебе от меня и от того парня. Спасибо.—
И в ответ мне прилетает легкое одобрение и теплые слова, отлившиеся прямо в разуме:
— Живи, живи дальше. Не сомневайся, все будет хорошо. —
И я обнимаю мою любовь, целую ее губы и наконец ей говорю, смотря прямо в ее невозможно красивые изумрудные глаза, вдыхая такой знакомых запах ее тонких и как будто невесомых волос:
— Я соскучился любимая, я так соскучился. Я столько времени тебя не видел. Я тебя люблю, Маша. —
И слышу в ответ, искреннее, то чему сразу веришь, потому что не поверить нельзя:
— Я тебя люблю, Дан. —
И снова поцелуи, объятья. Теплое, несмотря на не лучшую погоду, тело прижимается ко мне и зовет, зовет.
И мы срываемся и бежим туда, где не будет ни кого, кроме нас.
* * *
— Утро, уже утро. И я не один, Машка со мной. Мой подарок, моя радость. — Думаю я, глядя на прелестную рыжую красотку, прижавшуюся ко мне во сне, одетую лишь в свою красоту, которую только подчеркиваю рыжие волосы и легкие веснушки.
Правда только на голове, на других местах, я как-то не наблюдал ни волос, ни веснушек.
— А может проверить? — Думаю я и начинаю проверять, пока взглядом, потихоньку стянув одеяло с моей красотки.
А, она чувствует мой взгляд и ежится от него:
— Или от холодка? — Размышляю я и обнимаю мою прелестницу, чтобы согреть конечно.
И она просыпается, сладко потягивается и спрашивает:
— А ты чего разглядываешь?—
— Любуюсь. — Честно отвечаю я.
— А чего тогда обнял? Так же ни чего не видно? — Вновь спрашивает она.
— Ну так, чтобы не замерзла. — Нахожусь я с ответом.
— А чего одеяло стяну? — Не останавливается Машка.
— А чтобы лучше видно было. — Вновь, совершенно искренне, отвечаю я.
— А что искал? — Не успокаивается моя рыжая прелестница.
— Волосы