Решив, что теперь Йонаса можно оставить и одного заведовать моим кулинарным хозяйством, я взялась за поиск дочери суконщика.
За те два месяца, что я прожила в Шайнвилле, заклинание поиска выучила наизусть. Терялось в Шайнвилле многое и часто. То коза от стада отобьется, то курица сбежит из курятника и ищи ее по близлежащим подворьям, то половник любимый затеряется среди кухонной утвари. Поэтому раза два в неделю я запускала рунный круг, украшая его искрой, словно вишенкой на тортике.
Правда, людей искать мне еще не доводилось.
Убедившись, что Йонас пока не отрезал себе пальцы ножом, ушла в дальний угол гостиной, который отвела для магических практик. Там в первый же день я поставила в шкаф небольшой комодик на три ящичка. В нем хранила некоторую рабочую атрибутику: уголь и мел для рунных рисунков, велюровую ткань на стол, толстые свечи, несколько разноцветных клубков ниток и два драгоценных кольца — бабулино наследство. С хрустальным инеем, что подарили недавно Милане, конечно не сравнить, но практическую ценность они тоже имели. Золотое кольцо со вставкой из кроваво-красного рубина могло усилить собственные магические силы носителя, правда, ненадолго, и восстанавливалось оно потом пару недель, а серебряное с простенькой гравировкой по ободу впитывал воду в неограниченных количествах. Если упадешь с ним в колодец — будь уверен, не утонешь.
По следам, сохранившимся с прошлого поиска, привычно нарисовала угольком рунный узор. А вот сколько добавить искр? Для поиска мелких предметов хватало одной, для козы призывала две искры, а на взрослую девицу…
— Йонас, — позвала я нежданного повара, — опиши, пожалуйста, свою невесту.
Он задумался, на мгновение прекратив нарезать кубиками картофель.
— Высокая, почти с меня …
Я прикинула на глазок — Изельда, получается, была выше меня на голову.
— Красивая, пухленькая такая. Как матушка Шаллиса из «Трех корочек”.
Хозяйку таверны я хорошо помнила. Ее сложно забыть при росте в полтора метра и такой же широте тела. Впрочем, я зря иронизирую, матушка Шаллиса на редкость добродушная, заботливая и милая, хоть и крикливая, женщина. Свою полноту она порой и сама беззлобно высмеивала, чем неизменно веселила окружающих. Ее любили и было за что.
Значит, четыре искры точно, а если Изельда похожа на тавернщицу, — плюс еще две дополнительные. Только бы за десять не перевалить, а то опять — здравствуй, моя “любимая” бюрократия в виде журналов.
Но Йонас — парень влюбленный, а значит, мог и приукрасить очарование своей невесты, а кое-что и вовсе не замечать. Эх, была ни была, повешу на поисковый круг четыре искры по звезде ветров, две в центр и еще одной усилю заклинание в расчете на вес и рост одной крупной девицы.
Искры одна за другой на миг ярко ослепили и исчезли в рунных символах.
— Ой! — вскрикнул Йонас.
Я резко обернулась. Совсем забыла, что он орудует незнакомыми для шайнвильца предметами.
— Что, обжегся?
— Нет, госпожа ведьма! — он показал мне свои неповрежденные ладони, — Но перед тем, как пропала моя Изельда, было точно такое же свечение, аж в глазах заболело.
Я недоверчиво подняла бровь.
— Ты уверен?
— Абсолютно, госпожа ведь… чародейка.
Но я на поправку даже не обратила внимания, задумавшись о сказанном.
Забавно. Получается, бедняжка Изельда пропала не без помощи какого-то мага-доброхота. Но в параллели Орит искр довольно мало, поэтому она и считалась неподходящей для серьезных магических практик, и чтобы отправить взрослую девицу на расстояние, потребовалось бы очень много усилий.
А кто в Шайнвилле мог работать с искрами? Либо студентка-чародейка на практике, либо кто-то из заезжих гостей. А я не слышала, чтобы городок в последнюю неделю посещал кто-то из других миров. Надо будет проверить в магистрате, не было ли недавно туристов-иномирцев и заглянуть в «Золотую речку». Думаю, в помощи директор турагентства мне не откажет.
Пока размышляла над превратностями судьбы Изельды, по дому поплыли одуряюще вкусные ароматы. Я была безумно голодна и то, что доносилось с кухни, заставляло меня буквально подпрыгивать на месте в предвкушении пиршества. В кастрюле что-то булькало, на сковородке шипело, а мой желудок начал подпевать им в такт.
— Мммм, как вкусно пахнет, — потянулась носом к кухне вслед за ароматами. — И где ты так готовить научился? Неужели дома напрактиковался?
Йонас зарделся от смущения.
— Полгода в столичном цехе кулинаров стажировался, госпожа ведьма.
Одобрительно кивнула:
— Повара тоже творцы в своем роде.
Йонас даже ножкой зашаркал от удовольствия похвалы:
— Никогда не стремился быть кулинаром, но после пения и живописи решил сменить вектор творческой деятельности в сторону чего-то более нестандартного.
Мои брови поползли вверх.
— Где ты таких слов то нахватался? — вот уж не ожидала услышать современные тезисы деловых кругов от человека, который полчаса назад восхищался холодильником и духовым шкафом.
— Не я, это брат так сказал, — Йонас отвернулся обратно к плите и выключил конфорку, — Он очень умный и много читает.
Протянул вторую ложку мне и я тоже присоединилась к снятию пробы.
Это было божественно! Бульон, что я сварила, Йонас дополнил специями и овощами так, что получился не столько суп, сколько густая наваристая похлебка, в которой ложка едва не стояла. Поверху плавали горошинки черного перца и пара лавровых листков.
— А что в сковородке? — я потянулась той же ложкой, на что Йонас строго вытащил ее из моих рук и взамен дал другую.
— Мясное рагу с картофелем и морковью, — и на вкус оно оказалось не хуже, чем похлебка. — Но ему еще надо настояться, поэтому рагу вам на ужин, госпожа ведьма.
— Ну, судя по вкусу, вектор ты сменил очень удачно.
— Брату нравится моя стряпня, я в принципе и учился, чтобы его побаловать.
Я потянулась снять вторую пробу с похлебки, но Йонас категорично прикрыл кастрюлю крышкой и начал расставлять тарелки на стол. Два комплекта.
Что ж,он прав, пока идет поиск, можно и перекусить.
— А ваши родители давно умерли?
Йонас запнулся на полпути от серванта к столу и я только сейчас поняла, что вопрос-то не очень корректный.
— Девять лет назад. В доме ночью пожар случился, они и угорели. Мы с Инваром выжили, потому что на речку убежали, а они..., — он замолчал, вспоминая тот страшный день. Поджал губы, нахмурил брови, но