Вот как такое можно? Ну, реально же — талант, как на мой непритязательный вкус. Чтоб вот так — в пару движений портрет по память изобразить? Я — не могу. А это горе-дуэлянт могёт и, судя по всему, даже не считает это чем-то выдающимся.
— Ладно, подытожим. — Я забрал лист. — Вот этот персонаж по имени Уэльс передал тебе кольцо-амулет и задание вызвать меня на дуэль? Так?
Смирнов кивнул:
— Именно так.
— Лады.
Я помолчал. Убивать этого идиота почему-то расхотелось. Это всё равно, что пытаться убить нож в руке душегубца. Нужно этих Смитов на голову укоротить. А с их инструментом возиться — желания нет.
— Сиди тут. Сейчас я вызову жандармов, и ты им в подробностях всё расскажешь. Дальше они сами решат. Запомни, — я наклонился к Смирнову, — это твой единственный вариант остаться в живых. Потому что в ином случае дуэль состоится! Понял? — зубы у него мелко стучали. — Кивни.
Смирнов яростно закивал.
— Молодец. Пошли, Серго, мы тут закончили.
Мы вышли в коридор.
— Добрый ты сегодня, Коршун.
Я хмуро спускался по лестнице:
— Ай, не знаю. Почему-то я как увидел, как он рисует — весь мой кураж куда-то и улетучился.
— Да! Как живой получился! — Багратион ещё раз посмотрел на портрет и аккуратно свернул его в трубочку. — Я надеюсь, ты не один по адресу пойдёшь? А то что-то заскучал я в последнее время. Так ни разу и не подрался с войны, ржавею.
— Я Дарье пожалуюсь, пусть она тебе мозгу отполирует!
— Злой ты…
— А тогда приходи на рукопашку к третьему курсу. Изваляют тебя от души, будьте покойны!
— Уж лучше к Дарье…
На лестнице мы раскланялись с высоким худым лейтенантом в форме воздушных войск. Что-то царапнуло меня в этом лейтенанте, но мы не остановились. Пошли к портье.
— Любезный, вызовите жандармов в двести четвёртый номер. Там преступник, — я вскинул ладонь. — Ну как «преступник»? Так, недоразумение одно. Но жаждет дать чистосердечное признание.
— Сию минуту, Ваше благородие.
— И вот ещё, за беспокойство, — я выложил на стойку портье червонец. — Дверь мы там попортили, так на ремонт…
В этот момент где-то наверху негромко хлопнул выстрел. Оно понятно, что для несведущего человека звук такой, будто кто шампанское открыл или дверью громко хлопнул. Но для военного, да ещё с слухом Зверя…
— Серго! Наверху стреляли!
— Слышал, вызывай жандармов, живо! — рявкнул съежившемуся портье Багратион. — Коршун — щиты!
— Есть! — Всё-таки Волчок на боевом учился, лучше пусть командует. Мы рванулись наверх по лестнице. На втором пролёте нам на встречу вновь попался тот лейтенант.
От него пахнет порохом!
Понял! И ремень у него не тот! Вот что меня царапнуло. Форма офицерская, а ремень ефрейторский!
Я мгновенно ударил ледяным шаром в грудь пахнущего порохом лейтенанта. Тот сложился и упал на ступени.
— Даже и не думай! — прорычал я ему в лицо, отбрасывая в сторону небольшой револьвер, за доли секунды оказавшийся в его руке. — Серго, выруби его! Потом разберёмся! — Через несколько секунд я с подозреваемым на плече влетел в двести четвёртую комнату. Багратион остался в коридоре.
Зря спешили. Смирнов сидел за столом на том стуле, на котором ещё несколько минут назад сидел я. Только сейчас он навалился грудью на стол и заливал скатерть кровью из простреленной головы. А рядом лежал лист с «В моей смерти прошу никого не винить». Ага. Типа, самоубийство?
Жандармов набежало, мама моя. Пришлось сразу пояснить, кто мы с Серго. А то попытались вязать, как подозреваемых. Немедленно нашлись желающие! Правда, услышав, что Багратион — князь, а я — так вообще герцог, ретивые поутихли. Мы спустились в фойе, и усатый полицейский быстро опросил нас. Захваченного лейтенанта в отрубе я пристроил на диванчике в уголке и попросил не трогать, сказав, что это наш знакомец. Просто очень тяжелый случай «перепела». Сами, мол, домой донесём. И вообще — вот он-то точно ни в кого стрелять не мог! Ибо пьян и вообще… Да и к тому же портье подтвердил, что в момент выстрела мы были внизу. Малый, скроив простодушное лицо, вообще заявил жандармам, что застрелившийся посетитель «Не выдержал укоров совести и самоубился, не иначе. А господа вовсе внизу с ним разговаривали». Я, конечно, за такое засунул ему в листы приёмной книги пару ассигнаций. Но аккуратно, чтоб кто не увидел.
В итоге вышли мы из «Ангары» на час позже, чем ожидалось.
— Мда. Не судьба этому Смирнову портретики рисовать, — резюмировал Багратион, утрамбовывая тушку лейтенанта на заднее сидение «Победы».
— Этот когда очнётся? — уточнил я.
— А когда я заклинание сниму. А если не сниму — может, и не очнётся вообще.
— Удобно, слушай! Научи?
— Научу. Давай к училищу! У Сокола артефакт правды был…
ДОПРОС ПО-БЫСТРОМУ
Видели б вы лицо Ивана, когда он, вернувшись в свой кабинет, узрел там нас с Багратионом. Мы на двоих неаристократично играли в дурака за начальственным столом. Пленённый лейтенант в отрубе полулежал на Соколовском диване. «Захламлял мне тут…» как бы сказал Хаген.
— И чему обязан? — это всё, что Сокол смог выдавить.
— Артефакт правды где? — не отрывая взгляда от карт, спросил Серго.
— Чего? — уставился на него Иван. Понимаю. Непривычно быть не на первых ролях.
— Артефакт правды. Чтоб допрос правильно провести. А то у Ильи всё трупы по итогам допросов получаются.
— И вовсе ты неправду говоришь! Этот Смирнов уже сильно после допроса трупом стал! — попытался отпереться я.
— Но стал же? — Философски дополнил Серго.
Иван глубоко вдохнул и медленно выдохнул.
— Так. Теперь медленно и поподробнее. Кто после допроса Коршуна трупом стал? И причём тут артефакт правды? И вообще, что, мать вашу, происходит?!!
— И незачем так орать… Щас всё объясним… — Багратион был сама меланхоличность. Видимо, карта в этот раз не пёрла.
В дверь осторожно постучались, заглянула секретарша, опасливо покосилась на натюрморт на диване и спросила:
— Иван Кириллович, чаю или кофея прикажете подать?
— Позже, позже, Людочка, идите, — отмахнулся он и пробормотал себе под нос: — Какие уж тут чаи…
— Так что правдомер? — напомнил я.
— Будет вам правдомер. — Иван