Хару уже понял, что его успех во время исполнения «Set fire to the rain» был обусловлен актерской игрой. А что, если сыграть и сейчас? В том числе — сыграть танцора? Поэтому он приглушил свет в танцевальном классе, закрыл глаза и попробовал уловить настроение песни. Лирику сложно похвалить за глубокий смысл. Точнее — смысл-то есть, но это не тот случай, когда он легко считывается при первом прослушивании. Песня точно о любви. Пожалуй, можно сказать, она о желании быть вместе и о том, что лирический герой готов многое преодолеть ради любви. Ну, это если упростить. Но хореография нацелена… так сказать — на демонстрацию мужской привлекательности. То есть добивается герой своей возлюбленной, кажется, вовсе не тем, что полочку в ванной прибивает. И даже не зарплатой на полке.
Хару сам усмехнулся своим мыслям — некоторый цинизм в нем никак не желает уходить, вечно он во всем видит деньги. Но лирика — это ведь обычно про что-то абстрактное, несуществующее. Даже то, что текст песни не особо-то понятен — это просто набор образов, — он все еще говорит о сильной влюбленности. Так что же ему играть на сцене? Влюбленность? Слишком трепетное и легкое чувство для такой-то хореографии…
Внезапно дверь танцевального зала открылась и внутрь зашел Шэнь.
— Почему не спишь? — ворчливо спросил он.
— Не мог заснуть. А ты зачем встал?
— Мне было любопытно. Что ты делаешь? Мы же хорошо уже все отрепетировали, ты выглядишь вполне достойно.
Хару вздохнул:
— Не могу убить в себе перфекционизм. Хорошо — этого недостаточно. Шэнь, о чем эта песня?
— О желании заняться сексом, — не задумываясь, ответил тот.
Хару даже опешил на секунду. Он тут о любви, максимум — о деньгах…
— Возможно, сама песня и не об этом, но вместе с хореографией — точно о желании заняться сексом, — уверенно повторил Шэнь. — Типа: так хочу затащить девушку в кровать, что буду рассказывать ей сказки про звезды, ветра и прочую ересь.
Хару расхохотался: звучит логично. И с этим можно работать. Он снова включил музыку, начал плавно двигаться, пытаясь подстроиться под настроение. Шэнь прислонился к стене у дверей и молча наблюдал. Так как на флешке всего одна мелодия, она играет по кругу, пока не нажмешь стоп. Хару сначала просто слегка двигался в такт, потом начал отрабатывать отдельные элементы хореографии, добавлял немного от себя в те моменты, когда это возможно.
— Все же из тебя получится невероятный айдол, — внезапно сказал Шэнь.
Хару вздрогнул: его сбили с настроя.
— Что? В каком смысле?
— Без смысла, — улыбнулся Шэнь. — Ты просто не видишь себя сейчас со стороны. Отработанный до автоматизма номер — это, конечно, хорошо, но это не то, что по-настоящему привлекает внимание зрителей. У тебя есть что-то… что заставляет с интересом за тобой наблюдать. И нет, дело не только во внешности. Мой совет. Ты пока недостаточно хорошо владеешь телом, чтобы танцевать в собственном стиле постоянно. Во время общей хореографии это будет бросаться в глаза в плохом смысле — словно ты не знаешь движения. Поэтому то, что ты делал сейчас, делай только во время своих партий… ну, или когда ты стоишь в первой линии.
Хару кивнул. Он действительно все еще недостаточно хорошо танцует.
Ко всему можно привыкнуть. Первый концерт трейни в памяти Хару остался отдельными вспышками, остальное словно в тумане. Теперь же он все ощущал кристально ясно. Несколько репетиций — с камерами и без, прически и макияж, наряды, долгое ожидание.
Их снова провели через толпу людей. В первый раз Хару это, скорее, напугало. Сейчас… странные ощущения. Просто сотни его фотографий (многие с нарисованными коронами или кошачьими ушами), таблички с его именем, да и выкрикивали его имя особенно часто. На первые выступления организаторы попросили родителей не приходить, чему есть две причины — во-первых, чтобы не смущать выступающих, во-вторых, чтобы создать равные условия, ведь далеко не у всех трейни родители могут сорваться и приехать в Сеул к трем часам дня в четверг. Но у заграждения Хару удивленно выцепил взглядом трех парней из своей школы, с ними Хару и Тэюн тренировались на улице. Они радостно махали им руками. Хару даже указал на них Тэюну. Увидеть знакомых было приятно, но поболтать возможности не было — это быстрая проходка мимо зрителей, а не время для общения.
Тот факт, что Хару выступает со знакомыми и приятными ему людьми, заметно влиял на его уверенность в себе. Они качественно отрепетировали танец, у самого Хару прекрасно получаются все вокальные партии, группа хорошо сработалась, наставникам понравилось, как они все подготовили. И выглядят они вместе вполне достойно.
В отличие от прошлого раза, теперь на сцену приглашали сразу две группы. Задавали им несколько вопросов на сцене, типа — как называется группа (Love Shoot), что хотите сказать фанатам (голосуйте за нас), как настроение (очень хотим показать, что у нас получилось). В общем, банальные ответы на банальные вопросы перед началом выступления.
Группа Хару выступала первой.
В этот раз — никакой льющейся воды, сложного освещения и прочих спецэффектов. Просто светлый фон у них за спинами, немного дыма в начале и финале. Хару пел большую часть вокально сложных партий. Роль второго главного вокалиста взял на себя Тэюн. Ему было сложновато, конечно, но выполнимо.
Они выступали с головными микрофонами и Хару немного переживал об этой аппаратуре. Во время танца проволочный микрофон может уехать в сторону, его придется поправлять, а так можно выдернуть всю гарнитуру из уха… в общем, обычные волнения из-за недостатка опыта.
Но все отошло на второй план, когда они построились для начала и на сцене погас свет.
Хару снова закрыл глаза, чтобы настроиться на нужное настроение. Тема, конечно, сомнительная, но все же. Итак, он пудрит девушке мозги, чтобы затащить ее в постель. Идеально.
У Хару опять вступление, поэтому снова так получилось, что он открыл глаза одновременно с началом мелодии.
— Взгляни. Что же происходит? У тебя взволнованный вид, — пропел Хару и отступил в сторону, чтобы его строки подхватил Тэюн.
— Я вижу, как рушатся стены и