За нами и так стена огня крадется, а я – «запалить»!
Придется обойтись сухомяткой и водой, рассиживаться особо некогда, хоть и хочется.
Молодняк, выйдя на поляну, плюхнулся на пятые точки и потянулся кто за сигаретами, кто газировкой, самые умные побежали в кустики, самые уставшие изобразили подстреленных зайцев, которым жизнь не мила!
- Привал 30 минут! – Предупредил я всех, точно зная, что после 30 минут привала этих существ еще 30 минут придется вновь сбивать в кучки и пинками выводить на дорогу!
- А сам чего? – Натал, хоть и работаем уже фиг знает сколько, все никак не может привыкнуть к тому, что я не завтракаю и не обедаю, наедаясь на ночь и отваливаясь в блаженный сон.
- Пойду, гляну, чего на дороге… - Я вздохнул. – А то, не ровен час, пропустим автобусы, а возвращать их мне нечем…
Оглянувшись, приметил Наташек, обходящих «особо лежачих» и напоминающих, что хоть и конец мая, но валяться на голой земле, пока еще рановато!
Махнув рукой, прошел через полосу и прошелся чуть вперед, за поворот, в надежде увидеть чулесное избавление от 300 человек.
Нифига!
Прямая, как стрела, дорога километров на пять демонстрировала девственную пустоту.
А от внезапной тишины, нагло лезущей в уши, хотелось слушать Кобзона.
Прогулявшись еще чуть-чуть вперед, с сожалением вернулся к поляне, где инструктора уже гуртовали своих овечек, разве что за ноги их не кусая!
«Овечки» блеяли, ныли, но услышав от меня, что пока они тут мнут жопы, автобусы могут и проехать, сгуртовались и повалили на дорогу, шустро перебирая конечностями.
Пять километров тянулись добрый час, а потом еще полчаса и из-за поворота нам навстречу выпрыгнул запыхавшийся и серый, Филиппок, с выпученными глазами несущийся куда-то вдаль.
При виде нас, дылда остановился, согнулся напополам, пытаясь отдышаться, а потом, отдышавшись, подлетел ко мне и принялся тянуть вперед, бессвязно бормоча что-то типа «Все пропало, шеф! Гипс срезают!»
Махнув рукой, подозвал Натала и…
Земля под ногами заходила долгими, протяжными волнами, подбрасывая нас в воздух и жестко приземляя, грозя растереть в порошок.
Сосны, помнящие еще дедушку Ленина, своими верхушками принялись поднимать ветер.