Время шло, а привычка делать все так, чтобы восторгались окружающие, не пропала. И, ведь каждый раз, как только я начинал думать о своей уникальности или исключительности, мир щелкал меня по задранному носу. Больно так щелкал. Совсем не так, как это делала мама. Бывало, только подумаешь: «Как же я классно вожу машину…», даже еще не озвучишь эту мысль, а только в уме прокрутишь, как тут же попадаешь в какую-нибудь дрянную ситуацию на дороге. Бампер себе помнешь, или вообще притрешь кого-нибудь на парковке, а, может, и подрежешь кого ненароком, выезжая на главную дорогу.
Вот и сейчас меня вселенная уму-разуму учила, в очередной раз давая понять, что гордыня — грех.
Итак, расклад: я заперт в каком-то сарае — подвешен кверху ногами за ржавый крюк в потолке. Руки крепко-накрепко связаны за спиной, а во рту кляп, стянутый грязной тряпкой, завязанной на затылке тугим узлом. Голова раскалывается, в ушах долбит собственный пульс, да так, что не слышно всех остальных звуков. Лишь тихий голос матери в голове: «Ты, Гришенька, носик не задирал бы, глядишь и не скрутили бы тебя ведьмы…»
Так, стоп — такого мама бы не сказала. Открыл глаза, а передо мной Василий сидит. Только сидит он почему-то на потолке. Ах, да, это же я вниз головой болтаюсь, Василий же мой сидит на полу, как и положено домашнему питомцу. Сидит, сволочь, и деловито вылизывается. Еще и учит, скотина, как жить. Причем, учит мамиными словами. Лучше бы помог выбраться, зараза. Именно это я и попытался ему сказать, но из-за кляпа во рту получилось неважно. Только невнятное мычание.
— Ты, хозяин, как я попытайся, — подначивал меня Василий, — мыслью одной. Я же с тобой не мяукаю, а разговариваю. Так, чего же ты по-коровьему со мной? По-коровьему я не понимаю…
И, ведь, коготь о коготь не ударит, пока своего не добьется, зараза. Учит он меня, видите ли…
Кот у меня и раньше покладистостью не отличался, а в последнее время, так и вовсе разошелся. Как только с него заклятье рун забвения сняли, так его и понесло. Вспомнил мой слуга посмертный наказ своей прежней хозяйки Варвары — учить меня уму разуму и принял это поручение слишком буквально.
Правда, пользы от его воскресшей из небытия памяти все же было больше, чем вреда. Одно то, что он вспомнил, где Варвара хранила все свои секреты — информация на вес золота.
Как оказалось, Пелагея, завораживая моего кота редким парным артефактом рун забвения, купленным у мага, которого они натравили на свою бабку Варвару, преследовала тем самым лишь одну цель — не дать мне подготовиться к нашей с ней дуэли. И в целом, ей это удалось. К дуэли я действительно не подготовился, вследствие чего пришлось погибнуть и воскреснуть. Причем сделать мне это пришлось дважды. Как мне это удалось — история, достойная отдельного рассказа и к текущему положению вещей уже не относится. Скажу лишь то, что в стычке с ворожеями мне крепко помог Геворг при непосредственном участии отца Евгения. Их временный союз породил поистине гениальный план, реализация которого позволила мне выжить в заведомо проигрышной ситуации и даже не потерять силу при этом. Кроме того, сразу после моих символических похорон, объявился и Василий в хитрой голове которого оказалось превеликое множество полезной для меня информации. Самой важной, разумеется, была информация о неком древнем фолианте, где Варвара хранила свои заклинания и рецепты.
Признаться, после дуэли с Пелагеей, я так сильно был рад тому, что выжил, что на какое-то время превратился в форменного идиота. Назвал зачем-то реликвию, которую ворожеи рода Семеновых передавали друг другу чуть ли не целую тысячу лет, семейной книгой рецептов.
— То не просто «поваренная книга»! — возмутился тогда Василий. — То древние знания, помноженные на опыт сотен ворожей! Сила твоя, хоть и огромна, хозяин, да только без этой «поваренной книги», как ты выразился, грош ей цена. Не ты ли, давеча, Пелагее жизнь свою отдал?
— Технически, не я это был, — попытался отмазаться я, но все же признал свою неправоту. Нет у меня привычки бодаться там, где я действительно не прав.
— А, ведь, ее сила перед твоей меркнет. А что толку? Размазала Пелагея тебя, как таракана. Одним лишь опытом раздавила.
— Да понял я уже! — постарался уйти от неприятного разговора я. — Опыт в нашем деле — все. Сила есть — ума не надо, это не про меня и все в таком духе. Вась, хватит уже мозг делать, я только воскрес, дай привыкнуть к этой мысли.
Душнила кот меня тогда действительно сильно раздражал. Я буквально из мёртвых восстал, а он заладил: «фолиант — то, фолиант– сё…» — так и не дал как следует отпраздновать мое расчудесное спасение. Правда, мозгами-то я понимал, почему не хочу ввязываться в новую авантюру с поиском фолианта Варвары, но внятно объяснить свою позицию коту мне не удавалось.
Да, друзья, вы все верно рассудили — сильно меня тогда угнетала ситуация с моей сестренкой Верой. Мозг отказывался принимать как данность ее новый облик и новый, так скажем, образ жизни. Мне попросту требовалось время, алко-пауза, если угодно, для того чтобы «перезагрузиться», настрадаться как следует, и уже через классический абстинентный синдром выйти на путь света. Опять же, я не так давно заделался матерым убийцей, крошившим налево да направо упырей. И, хоть, формально, я таковым не был — убить мертвое нельзя, можно только упокоить, но пойди еще осознай это, свыкнись с новым своим ремеслом…
Даже не знаю, как описать свои эмоции в тот период. Навалилось все тогда, сил никаких терпеть не было. А кот, на пару с отцом Евгением, не давали решить свои морально-этические дилеммы так, как я привык их решать. Дали отлежаться пару деньков, а после с удвоенной силой насели, мол, стоит уже озаботиться поиском реликвии клана Семеновых, пока кто другой этим вопросом не озадачился.
К слову, именно охота за этим фолиантом и привела меня к