«Не хочу жить здесь. Хочу жить на Танорге», — подумала я, впервые поймав себя на том, что не испытываю ни капли зависти к таноржцам. Лишь безграничное уважение. Они отстроили своё общество. Они прописали правила.
Да, есть квоты. Да, обидно, что мы с Ником в них не вписались с рождения, но ведь это наши родители нарушили правила — завели детей, когда не могли себе этого позволить. При желании мы могли бы всей семьей переехать на Вегу, Тур-Рин или ещё куда-нибудь… Они бы могли постараться дать мне образование, как я выцарапала шанс на него для Никиты, работая гейм-проводником. Просто они выбрали свой путь.
Внезапно ужасно захотелось услышать голос брата. Набрала его номер — тишина.
Видимо, в Полицейской Академии много учёбы. Сейчас я была как никогда рада строгим правилам заведения и тому, что Никита выбрал для себя этот путь вместо архитектурного. У учащихся на время занятий наверняка ещё и отбирают коммуникаторы.
Пока я размышляла о Нике, ноги сами собой завернули на улицу, где находился наш дом.
Точнее, должен был находиться. Темно так, что даже с подсветкой коммуникатора ничего толком не видно.
Под ногами хрустел пластик вперемешку с металлом и фанерой: столы, стулья, корпуса стареньких роботов, порванная одежда, бытовой мусор — всё смешалось в единую грязную, бесформенную и бесполезную кучу. В темноте вырисовывались контуры огромных панельных плит и куски арматуры. Битые стёкла, какие-то невнятные провода, которые уже даже не искрили от дождя, фрагменты мебели, обломки контейнеров, дверца чьего-то сейфа, привод закрытия входной двери… Свет коммуникатора падал на одно, на второе, и я тщетно пыталась понять, что это и зачем здесь лежит. Минут пять я бродила по огромной свалке, прежде чем до меня медленно, но верно стало доходить очевидное: моего дома больше нет. Взорвалась здесь самодельная граната или перекинулся пожар — неизвестно. Известно лишь то, что теперь у меня нет даже места, где я могу переночевать.
— Но как же так? Я что теперь, бездомная? — пробормотала, всё ещё не в силах поверить в случившееся.
Навалилось тяжеленное ощущение нереальности, будто я в каком-то плохом сне, в котором ходишь-ходишь, но не чувствуешь ног. Даже «Эхо» и то ощущалось реальнее, чем мои поиски дома.
Если ещё десять минут назад я грустила о том, что после трёхкомнатной квартиры Алена со свежим ремонтом придётся возвращаться в свою крошечную однушку-студию, то сейчас я бы отдала всё на свете, чтобы у меня получилось в неё вернуться. Слёзы подступили где-то к горлу, заломило переносицу, защипало глаза. В этой квартире были все мои с Ником вещи, идиотское вырвиглазное кресло и холодильник с заедающей ручкой… Как же теперь быть? Что делать?
И в тот момент, когда я думала, что хуже быть уже не может, позади раздался мужской басовитый голос:
— А вот и ты, Мирослава. Долго же я тебя ждал.
Я мгновенно обернулась и уставилась в темноту на совершенно незнакомую фигуру:
— Кто вы? Откуда вы знаете меня?
Мужчина приблизился в зону света от коммуникатора, но я всё ещё не могла понять, кто это. Приземистый, средней весовой категории — не худой и не грузный, одет в невзрачную одежду — впрочем, так одеваются почти все вегианцы, — тяжелая нижняя челюсть, крупный нос, а глаза нездорово блестят.
— Давай сюда то, что я тебе дал, и разойдёмся с миром, — пробасил незнакомец.
— Простите, я не понимаю, о чём вы. У меня ничего нет.
Я отступила. Паника подкатила к горлу. Таких ситуаций со мной ещё не случалось.
— Есть-есть. — Он криво усмехнулся и шагнул. В руке мелькнуло что-то металлическое. — Давай, гони сюда.
— Вы меня с кем-то путаете.
— Мирослава Рябинина, я тебя ни с кем не путаю, — фыркнул он и наставил на меня «агонию». Сердце ухнуло в желудок.
— Что вы хотите?!
Наверное, надо было бежать от этого сумасшедшего, но вот незадача. Теперь, когда выяснилось, что у него не какой-то нож, бластер и прочая ерунда, а целая «агония», бежать было нерационально. Одна из пуль точно в меня попадёт. Даже пытаться — бессмысленно.
— Ты что, совсем меня не помнишь? — Лицо типа исказила неприятная гримаса. — Вот же дрянь! Я за тобой бегал по всему спутнику, искал четверо суток напролет, с ног сбился, а ты меня даже не запомнила?! Да я еле-еле извернулся, чтобы подслушать твоё имя и выяснить, где ты живёшь!
И тут память наконец-то заработала… Урод, который в толпе ударил под рёбра.
— Так вы за ампулой?
— Ну наконец-то! Где она?! — обрадованно рявкнул незнакомец, подходя впритык.
— Я её выбросила… в утилизатор… — пробормотала, разводя руками. — Нет её больше.
— Что-о-о? — Мужчина схватился свободной рукой за волосы. — Это был мой допинг? Овца! Знаешь, сколько я за него заплатил?! Да я в «Эхо» без него кирасу не подниму. Ты тупая идиотка!
— Если там только допинг, то…
«...Я знаю, где достать ещё», — хотела сказать я, имея в виду «Кибертитанов», но незнакомец на последних словах ткнул дулами «агонии» в живот. Возможно, он и не рассчитывал стрелять, это я поняла по тому, как вытянулось у него лицо, когда сильнейшей волной меня отбросило на обломки позади.
Секунда, другая — и надо мной открылось тёмное небо с серебристыми нитями космических лифтов. Голова закружилась, стало тяжело дышать.
«Это самая глупая и ироничная смерть, которая только могла произойти», — подумала я, закрывая глаза и из последних сил нащупывая коммуникатор на руке.
Звонок Нику — не берёт.
Звонок Алену — «абонент не в сети».
Глава 32. Крыса