— Да! — кивнул я. — Нужно уметь расставлять приоритеты. Отрезвлять себя, когда опасность рядом, и думать наперёд. А к чему ты вообще это спросил?
Рыженький задумался. Вообще, забавно, наверное, выглядит: сопляк идёт и учит жизни другого сопляка, который чуть постарше.
— Да вот… — смутился пацан. — Если что-то произойдёт, то после меня ничего не останется. Думаю найти себе нормальную девушку, жениться, родить детей.
В его голосе звучала надежда, словно он искал одобрения. Мальчишка, столкнувшийся с перспективой собственной смертности, хватался за возможность оставить след в этом мире.
— Отличный план! — улыбнулся я. — Поддерживаю двумя руками и ногами.
— Благодарю, — обрадовался пацан. — Мне важно было получить ваше согласие.
Вышли на улицу и направились к лаборатории. В этом виде я вообще не привлекаю внимания. Просто пацан идёт по территории, никто даже не смотрит. Думают, что Лампа общается с чьим-то сынком. Задумался, что неплохо бы менять облик, как это могут рухи, тот же отец Лахтины.
Моросящий дождь превратил двор в месиво. Грязь чавкала под ногами, а холодная вода стекала за шиворот. Но это были мелочи по сравнению с тем, что ждало впереди.
Лаборатория располагалась в отдельном строении — небольшом здании с толстыми стенами и узкими окнами, больше похожем на бункер, чем на место для научных изысканий. Мера безопасности, ведь алхимические эксперименты иногда заканчивались взрывами.
Когда мы вошли внутрь, нас окутали запахи — кислый аромат реактивов, металлический привкус магических веществ, сладковатый запах эфиров и что-то неуловимо органическое, почти животное. Воздух был тёплым и слегка влажным после испарений от множества колб и пробирок.
Оказались в кабинете.
— Я готов! — встал по центру.
— Магинский, — оскалился рыженький. Значит, дядя Стёпа занял руководящую должность в туше.
Как я понял, в этом симбиозе они всегда видят и слышат оба, мысли тоже на двоих. Вот только по очереди руль управления телом берут.
— Хорошее оборотное зелье, — заявил алхимик, обходя меня кругом и внимательно разглядывая. — Как я понял, оно работает с твоей кровью, правильно?
Кивнул.
— А этот облик… — оглядел ещё раз. — Случаем, не из прошлой жизни шкурка?
Поднял брови от удивления. Как он догадался? Алмазов говорил, что это исключительно заслуга моей крови.
Дядя Стёпа заметил, как я отреагировал на его вопрос.
— Так и предполагал, — хмыкнул мужик. — Думаю, я смогу тебе помочь, но есть одна тонкость. Точнее, их несколько, но одна может не понравиться. Да ещё и опыты требуются.
— Какая? — насторожился я, пропуская всё остальное. Что-то в его тоне заставило меня напрячься.
— Чтобы ты стал прежним… Тебе нужно умереть, — ответил Дядя Стёпа. — Если я прав, то после смогу кое-что проверить. И тогда точно скажу, помогу тебе или нет.
— Предлагаешь умереть, чтобы ты там что-то проверил? — спросил я слегка удивлённым тоном.
Ожидал много чего, но точно не этого.
Глава 12
— Давай-ка ещё раз? — посмотрел на алхимика.
— А чего непонятного? — хмыкнул рыженький. — Тебя нужно убить.
— Хм… А что за радикальный способ? — пытался узнать детали.
— На время мы тебя умертвим. Я посмотрю, что там с твоей душой и как она связана с кровью. Если моя задумка верна, то получится кое-что придумать, — сбивчиво объяснял дядя Стёпа.
Я поморщился и огляделся. Особенно неприятно воняло от угла, где стояла огромная ёмкость с мутной зеленоватой жидкостью. Что-то в ней медленно растворялось, издавая едва слышное шипение. Дядя Стёпа заметил мой взгляд.
— Это не для тебя, — успокоил он. — Растворяю неудачные эксперименты. А то места в лаборатории не хватает.
— Но зачем именно смерть? — уточнил я, рассматривая инструменты на столе.
— Ну, душа начнёт отделяться, я посмотрю на реакцию крови и магию, которая тебя изменила. Предполагаю, что ты начнёшь меняться. Зафиксирую взаимосвязи и тогда выработаю стратегию, — объяснял дядя Стёпа, одновременно что-то записывая в толстую тетрадь, которую схватил со стола рядом.
Время от времени он останавливался, задумчиво грыз кончик пера, потом снова строчил. Мы замолчали. Как-то не так я представлял себе возвращение домой. Ладно удивление, непринятие, осторожность со стороны моих людей, но что мне нужно умереть?… Пусть и на время?
— Магинский, не переживай! — попытался успокоить алхимик. — Я в прошлой жизни постоянно так делал, пытался найти бессмертие. Так что я почти специалист в этом вопросе.
— Что-то не стало легче, — хмыкнул в ответ.
Начал анализировать. Мне нужно вернуть своё тело быстрее, чем через неделю-две. Детский организм кардинально ограничивает возможности. В таком виде я не смогу эффективно командовать, сражаться, да даже просто внушать уважение подчинённым становится проблемой.
Если близкие ещё да, то вот остальные охотники, а военные, которые сюда прибыли, они знают меня другим. Да и те, что решили примкнуть к роду из Енисейска.
Вспомнил реакцию своих людей в зале. Витас и Медведь пытались воспринимать меня серьёзно, но в их глазах читалось недоумение. Да уж, сложно отдавать приказы, когда едва достаёшь собеседнику до груди.
А впереди ещё множество вызовов. Блокада, которую устроил император. Наёмники, охотящиеся за моей головой. Возможная война с монголами… В детском теле я стану лёгкой мишенью.
— Хорошо! — кивнул решительно.
— Ну вот и ладушки, — хлопнул по плечу дядя Стёпа. — Всё просто. Я дам тебе свой личный яд. Он остановит твоё сердце на минуту. Этого будет достаточно для анализа и выводов. Потом ты придёшь в себя. Также на крайний случай у меня есть минимум десять способов вернуть тебя к жизни. Ложись!
Алхимик указал на кушетку.
Доверял ли я ему? Ну, он под клятвой крови и вряд ли что-то сделает не так. Тем более я его с Лампой спас.
Прогнал детские сомнения и лёг. Кожаная обивка была холодной и неприятно липкой от множества предыдущих экспериментов. Не хотелось даже думать, что именно на ней происходило.
— А если что-то пойдёт не так? — спросил я, устраиваясь поудобнее.
— Не пойдёт! — махнул рукой дядя Стёпа. — У меня огромный опыт в воскрешении. В прошлой жизни умирал раз тридцать, не меньше, и научился делать это красиво.
А чего тянуть кота за причинные места? Достало уже сдерживаться, контролировать это маленькое тело, крайне мешает думать трезво. Ещё выносливость страдает — детский организм быстрее устаёт.
Была у