Никакие иностранные сертификаты, как, например мой, признаваться не будут, как и будут давать права тренировать. Но об этом я «своим ученикам» не сообщил. Зачем это им знать? Мало ли? Однако я им сообщил, что в декабре еду в Москву, где встречусь со своим сэнсэем. О целях встречи с «сэнсэем» я не сообщал, но все точно подумали, что я полечу получать второй дан.
Вполне возможно, что я и получу от Тиэко настоящий сертификат со вторым даном, как она обещала. Три месяца минимальный срок, для прохождения второй аттестации на настоящий мастерский разряд, так как первый дан считается «началом пути мастера». По крайней мере, я к этому стремлюсь и работаю над совершенствованием техники ежедневно. Физрук, видя мою одержимость, даже стал беспокоиться, не сорвусь ли я.
— Но я не сорвусь, — думал я.
На самом деле я готовился выступить на Четвёртом чемпионате мира, который будет проводиться в Токио второго декабря второй раз в истории карате. Не как участник и официальный представитель СССР, а вне соревнований при открытии чемпионата, как частное лицо из СССР, где ещё нет своей федерации.
Во-вторых, мне хотелось попасть в Японию потому, что Тиэко сказала, что у них есть очень похожий на мой, «Университетский стиль карате», который практикует такую же текучесть, как и у меня — и это тоже, как не странно, называется — «Сётокан-карате». поэтому я попросил Тиэко, если получится, сделать вызов мне пораньше, чтобы посмотреть чемпионат мира по карате и, даст Бог, поучаствовать в качестве приглашённого гостя. Тогда можно было бы и в Москву не лететь…. Так я, коварный, соблазнял Тиэко, зная, что в Японию летали самолёты и из Хабаровска.
Кроме оттачивания техники карате, я рисовал картинки для Тиэко. Я их так и назвал: «История одного лета с Тиэко». Это была серия картинок, навроде сборника комиксов, в которых рассказывалось о приезде в СССР девочки Тиэко и о том, как она подружилась с мальчиком Мишей. Они соревновались то в настольный теннис, то в бадминтон, то в карате. Русский мальчик Миша учил японский язык, играл на гитаре и пел песни с японскими детьми. А однажды на них на берегу моря напали якудза, специально приплывшие на подводной лодке и высадившиеся на советский берег в детском лагере «Океан». Тиэко и мальчик Миша отбились от нападавших и спасли других ребятишек. Одного якудза они успели схватить, а другой вырвался, уплыл в море и утонул.
Получился такой, вполне себе, неплохой комикс. Хотя я рисовал картинки чёрной тушью, они мне казались очень динамичными и оттого очень живыми. Преподаватель Жоголев показал мне лично, как правильно создавать объёмный графический рисунок, плюс я сходил на несколько его лекций. А когда я рассказал ему, что хотел бы нарисовать несколько картинок для своей знакомой японской девушки в память о проведённом с ней времени в лагере «Океан» в стиле японских комиксов, Жоголев задумался.
— Да, ты не простой парень, если тебя допустили к японским товарищам. Я слышал про этот приезд. От Пыркова и слышал. А ты, значит, там побывал? И, наверное, свои работы выставлял? Точно! Смотрел я твоих скалолазок. Точно — смотрел! Думаю ещё, где же я их видел. У тебя очень необычный стиль рисования. Кхм… Значит эта девушка, играющая в теннис и бадминтон, — твоя знакомая японка?
Я кивнул.
— Очень интересно. И ты хочешь нарисовать комикс, или японскую мангу?
— Хотел бы нарисовать, как рисуют японцы. У меня есть три книжки с их комиксами.
— Мангами! — поправил меня Жоголев. — У японцев это называется «манга» и они, эти «манги», отличаются от европейских комиксов. У японцев свой стиль, основанный в основном на так называемом «аниме». И чтобы картинки превратить в настоящую мангу тебе придётся постараться. Но если у тебя, ты говоришь, есть книжки с мангами, это уже большая часть дела. Я интересовался японской графикой и вообще изучал японское графическое искусство. И даже читаю на эту тему лекции. Мы, дальневосточники, обязаны знать и китайские, и японские традиционные рисунки. Так что тебе, м-м-м, а возможно и мне, можно сказать, повезло, что мы познакомились. Я вижу в тебе перспективу.
Жоголев рассказал мне, как выбрать образ главного героя, как написать сценарий истории, как выполнить раскадровку, и у меня на листах формата «А-4» стала рождаться история — настоящая японская манга. Причём, с права налево, как и заведено в японских книжках и с японскими иероглифами.
Сходство со мной у главного рисованного героя было минимальным, а вот сходство рисованной японской девочки с Тиэко усматривалось очень хорошо. Как, впрочем, сходство и других, второстепенных, персонажей моей истории с оригинальными участниками событий этого лета.
Первой полноценной читательницей моих комиксов стала Татьяна Федосеева. Она начинала картинки смотреть, она и дала первую оценку.
— Во! — показала она мне два своих больших пальца и разразилась выразительной тирадой из набора междометий и непередаваемых сленговых выражений.
Татьяна мне всегда нравилась. Она своими повадками и темпераментом немного походила на маленькую разбойницу из сказки «Снежная королева», но очень неплохо училась — была почти отличницей — и имела почти примерное поведение, только сильно материлась в кругу друзей. И если бы не Светлана с Тиэко, я бы, наверное, в неё влюбился. Но Татьяной я точно не рассматривался, как «объект страсти», она была влюблена в Тиханова Андрюху, и поэтому наше общение с ней имело чисто дружеский и стабильный характер.
* * *
[1] Сэмпай (яп. букв. «товарищ, стоящий впереди») и кохай (яп. букв. «товарищ, стоящий позади») — японские термины, описывающие неформальные иерархические межличностные отношения, общепринятые в организациях, кружках, клубах, школах и на предприятиях Японии.
Глава 27
— Тебе пришёл вызов, в Японию на международную художественную выставку, — сказал куратор.
— Э-э-э… Мне? — искренне удивился я. — На какую художественную выставку?
— На международную! Я не