— Ладно. Тогда действуем дальше так, как и планировали, — сказал я ей.
Процесс начался после того, как последними в зал вернулась пятёрка наблюдателей. А за ними свое место занял и судья.
— Суд возобновляет слушание по делу. Прошу занять свои места, — громко произнёс судья.
Учитывая, что все и так уже сидели на своих местах, сказано это было больше для проформы, и через десять секунд я стал объектом пристального внимания судьи.
— Итак, — произнёс он. — Могу ли я увидеть доверенность?
— Конечно, ваша честь, — ответил я и, встав, протянул бумагу подошедшему приставу.
Тот тут же передал её судье, который внимательно рассмотрел её.
— Что же, — наконец сказал он, отложив её в сторону. — Господин Рахманов, я предупреждал вас о том, что будет в случае, если данный документ не удовлетворит меня?
— Да, ваша честь, — последовал мой абсолютно спокойный ответ.
Эмоции судьи меня не пугали, а вот злорадное торжество, которым несло, как вонью с помойки, со стороны Генри Харроу, раздражало.
— Тогда я рекомендую вам запомнить мои слова, — продолжил судья. — Чтобы в следующий раз вы не испытывали терпение суда Конфедерации. Я допускаю вас до участия в процессе. Вы можете представлять интересы вашей клиентки и выступать в ее защиту. Но полноценная защита всё равно лежит на плечах её законного адвоката.
— Конечно, ваша честь, — кивнул я.
Мерзкое и вонючее торжество будто порывом свежего ветра сдуло.
— Также, — продолжил судья. — Я допускаю использование представленных вами документов, как того требует доктрина необходимости. Они будут признаны уликами, свидетельствующими в пользу Анны Харроу, как законного владельца имущества, капитала и земли Эдварда Харроу.
Медленно повернув голову, я встретился взглядом с Генри Харроу. Ох, как же велико было желание в этот момент просто показать ему оттопыренный средний палец. Такое простое и детское желание. И противостоять ему было ой как трудно.
Но я смог. А потому ограничился пропитанной сарказмом улыбкой, от которой рожу у того перекосило.
Процесс продолжился именно так, как мы и ожидали. Конечно же, глупо было бы думать, что наши противники не попытаются если не оспорить эти документы, то как минимум снизить возможный вред для себя.
И Лора мастерски уворачивалась от этих выпадов, строя свою защиту на подлинности документов. В целом она не допустила ни единой серьёзной ошибки, кроме пары оговорок. Разумеется, Смит тут же попытался использовать их в свою сторону, но Лора быстро исправлялась, перефразируя свои слова и убирая слабые места.
Следует отдать ей должное. Поначалу я не совсем понимал, почему именно ее Ричардс направил на защиту Анны. Но теперь сомнений у меня не было. Если она когда-нибудь сможет справиться со своими внутренними проблемами и страхом, то в будущем Лора Грей станет поистине страшным противником в зале суда.
Но, как я уже сказал, это случится в том случае, если она сможет действовать дольше, чем одно-два выступления, на которые у нее хватало «запала». А значит, нужно было дать ей передышку.
И вот здесь я отрывался по полной.
— … также я прошу обратить особое внимание на не менее важную, но исторически более глубокую правовую норму, — произнёс я, стоя перед судьёй. — Право Принятия. Это не просто сентиментальная традиция. Это действующий институт конфедеративного права, существующий в Конфедерации со времён гражданской войны.
— Это устаревший закон, — парировал Захария, но я прекрасно знал, что он это сделает.
— Lex, sed Lex. Закон есть закон, мистер Смит. Старый или нет, но он действует, — возразил я. — Землевладелец вправе признать чужеродного по крови человека частью своей семьи, включая его в реестр домохозяйства, публично присваивая ему фамилию и наделяя правами потомка. История знает достаточное количество таких прецедентов. Я могу по памяти назвать как минимум шесть примеров, касающихся семей Харис, Райн, Морган и других, где род был сохранён и продолжен именно благодаря этому устаревшему, по вашим словам, закону.
— Ваша честь. Прецеденты, на которые ссылается господин Рахманов, являются не более чем жестами отчаяния. Во всех этих случаях право использовалось для того, чтобы продолжить род в виду отсутствия законных наследников по мужской линии. В данном случае такая практика неприменима, потому что мой клиент является младшим братом Эдварда Харроу. И по закону Конфедерации именно он должен наследовать титул и…
— И всё, — перебил я его. — Потому что мы уже доказали, что прав на что-либо другое у вас нет.
Должно быть, зубной скрежет Генри сейчас можно было услышать даже за дверями судебного зала. Ну а теперь мы добьём.
— Более того, — продолжил я. — В истории Конфедерации есть прецеденты, когда землевладельцем становилась женщина. И это общеизвестный факт. И суд не может проигнорировать этот закон, несмотря на то, что сторона истца уповает на его… устарелость. Вне зависимости от того, старый или нет, но он действует, а процедура принятия в семью была выполнена Эдвардом в соответствии с ним. В данном случае законы Конфедерации на нашей стороне.
Повернувшись, я протянул руку, и Лора тут же передала мне заверенную копию, подписанную Эдвардом Харроу, где он излагает свою волю о принятии Анны Холлт в семью Харроу и дарует фамилию Харроу, как того требовал закон.
— Как видите, все формальности соблюдены, — произнес я, передавая документ приставу, чтобы тот, в свою очередь, отдал его судье.
По прошествии минуты, которая потребовалась тому на то, чтобы просмотреть преданную бумагу, судья заговорил.
— Документ составлен верно и с соблюдением всех формальностей.
— Ваша честь… — начал было Захария, но тут же напоролся на строгий взгляд судьи.
— У вас есть доводы, которые могут опротестовать это? — спросил он.
— Я…
— Доводы, мистер Смит, — повторил судья. — Потому то, что я вижу здесь, полностью соответствует нашим законам. И, как бы вам ни было печально это признавать, но этот молодой человек прав. Данный закон, пусть и устаревший, всё ещё действует. Прецеденты, приведенные в обоих случаях, имеют место.
Я ощущал его растерянность. Ну ладно. Не растерянность. Скорее недовольство от того, что мы лупили его по морде фактами, от которых он не мог так легко отмахнуться.
Тем не менее, что-то не давало мне покоя. Было ли дело в неприятной, отдающей недовольством решимости самого Смита, или же в злом выражении самого Генри. Я ощущал, что что-то не так.
— Нет, ваша честь,