Однокурсники и однокурсницы уставились на меня со странными выражениями лиц. А что я такого сказал? Меня спросили — я ответил!
* * *
Эля Ермолова
Глава 6
Интрига завязывается
После уроков тут полагался обед, и я снова нажрался, как скотина. Я съел, кажется, ведро наваристой солянки и три куриных отбивные — в кляре! — и гору макарон, и салат из свежей зелени. На обед отводилось полтора часа, а после этого начинались занятия по индивидуальной программе, и в моем личном расписании значилось:
1. 16:00–17:00 — Концентрация
2. 17:15 −19:00 — Развитие дара
Мне не хотелось концентрироваться, мне после обеда мечталось лежать на кровати и дрыгать ножкой, и еще целых сорок минут на это имелось. Я, может, и дурень местами, но дурень обучаемый, и потому прежде, чем отправиться в комнату, чтобы морально разлагаться, выяснил, где проходят эти самые концентрация и развитие. Соответственно — в главном корпусе, а потом — под одним из защитных куполов среди деревьев.
И я двинул в комнату, снова поражаясь всему вокруг: колледж был оборудован по последнему слову техники, преподаватели и студенты последнего года обучения пользовались ими свободно, по мере необходимости: снующие туда-сюда роботы-уборщики, квадрокоптеры-доставщики, жужжащие меж ветвей гигантских деревьев лесопарка, прозрачные планшеты и очки дополненной реальности в руках и на глазах многих преподавателей — это все тут считалось обычным делом. У каждой ступенечки каждой лесенки в ночное время включалась подсветка, у дорожек — тоже. Камер кругом натыкали целую кучу и информационных терминалов — тоже. Наверняка все птички и белочки лесопарка были чипированы или находились под круглосуточным наблюдением видеокамер…
Тут имелась еще куча каких-то роботиков, приборчиков и приспособлений, о которых я и понятия не имел, поскольку жил сначала по большей части в лесу, а потом — в интернате в условиях, напоминавших суровую и неблагополучную земщину. А над главным корпусом время от времени вспыхивала голографическая проекция, с которой седобородый директор или миловидная женщина-завуч, или Боткина, или еще кто-то делал объявления, касающиеся всего колледжа:
— Судари и сударыни, в связи с чрезвычайным происшествием администрацией, коллективом и службой безопасности колледжа предпринимаются все необходимые меры, прошу вас отнестись с пониманием и приношу извинения за возможные неудобства.
— Коллеги, не забываем о том, что график консультаций к выпускным экзаменам нужно предоставить не позднее десятого мая.
— Учащиеся первого года обучения, напоминаем вам об обязательной вакцинации от Черной Немочи!
И все такое прочее.
Одно я отметил явно: киборгов тут не водилось. Оно и понятно, эта закономерность была широко известна: чем больше аугментации, тем меньше магии. Я про такое в каком-то журнале читал, мол, человек или нелюдь, который пользуется имплантами, киберпротезами или любым другим технологическим усовершенствованием организма — здорово обрезает свои шансы стать волшебником.
Я никогда не фанател от имплантов, не мечтал о кибернетическом глазе или хромированных ляжках, меня это как-то не привлекало, так что тот факт, что я теперь маг и не смогу стать Железным Дровосеком, ни разу не огорчал. Даже наоборот.
В конце концов, если сама принадлежность к этой касте давала возможность есть на обед по три куриных филе в кляре, то я не знаю, какие аргументы против можно было назвать! Взбежав по лестнице на второй этаж общежития, я мигом оказался около комнаты 3–16 — моей комнаты — и потянул за ручку.
— Хуеморген, — сказал молодой гном, который стоял посреди комнаты в одних белых обширных трусах. — Ты кто? А где Тинголов?
— И вам вот это вот самое… Доброе утро, — ошарашенно смотрел на него я.
Что я знал о гномах? Ну, что народ это в основном подгорный, но очень неплохо приспособившийся к жизни на поверхности. Вторая по численности раса в Государстве Российском после людей (если считать вкупе русских с белорусами и кавказцев с карелами). Самоназвание — кхазады, языка аж два: общеупотребительный шпракх, на котором он поздоровался со мной, пожелав доброго утра, и кхуздул — тайное наречие, которое почти никогда не звучит под открытым небом. Ну, понятно — коренастые, средний рост гнома — 155–165 сантиметров. И бородатые.
Встречался я с гномами до этого два раза: как-то в усадьбу к деду Косте бригада рабочих приезжала, флигель для охраны перестраивать, но я тогда быстро на один из этих дурацких праздников уехал и пообщаться с ними не успел. А второй раз — на дороге, когда засада, граната и всякая такая прочая дичь приключились.
Этот бородатым не был, у него имелись шикарные бакенбарды коричневого цвета. И волосы — тоже коричневые, коротко остриженные. Глаза — голубые, нос — крупный, челюсть — волевая. Фигура — весьма спортивная, мышцы под кожей так и играют. И трусы эти идиотские, эдакие полотняные плавочки, необъятные, как подгузники у младенца — вообще не в тему. Все это в голове моей пронеслось моментально, так что уже через секунду я шагнул вперед и протянул ему руку:
— Титов Михаил, можно — Миха. Я тут живу со вчерашнего дня и учусь — с сегодняшнего.
— А! — он вцепился мне в ладонь так, будто хотел переломать все кости. — Значит, будем соседями. Меня зовут Авигдор Бёземюллер, можно — Ави, я к двоюродной тете на похороны уезжал. Она папина кузина по материнской линии, из кавказских кхазадов. Нельзя пропустить похороны!
— Такая хорошая женщина была? — вежливо поинтересовался я. — Земля ей пухом, или как у вас говорят?
— Доннерветтер, я бы не назвал ее такой уж хорошей, но мне в наследство кое-что перепало, аж полпроцента акций обогатительной фабрики в Железноводске, — он наконец прекратил уничтожать мою руку и отпустил ее. — Я теперь могу… Ну, могу… Вердаммте шайзе, ни хрена я не могу, я несовершеннолетний по нашим меркам! Да и так — что такое полпроцента? Ну, квартиру снять в Ингрии и каждый день сосиски жрать и пиво пить. Неплохо на старте, конечно…
Я скинул кроссовки и улегся-таки на кровать, и стал наблюдать за тем, как герр Беземюллер ходит по комнате и ворчит. Он ворчал на все подряд: на тетю, на гномские обычаи, на пыль под кроватью, на то, что не может найти одежды, на дурацкое расписание, по которому