Тряхнув головой, я пришла к выводу, что у меня на фоне последних событий развивается паранойя.
– Ника. – Голос Ками вернул меня в реальность. – Может быть, выберемся в Тулсбери? Поедим что-нибудь вкусненькое, развеемся.
– Прости, потом как-нибудь.
Мне не хотелось покидать стены академии. Все вокруг казалось зыбким, как замок из песка. Задень – и он рассыпается на тысячи песчинок. Слишком страшно было в такой момент отдаляться от Дана.
Оставив Ками, я пошла к ректору узнать, все ли хорошо с архимагессой Веригой. Конечно, мне хотелось навестить ее в лазарете, но, учитывая правила, я уже поняла, что меня не пустят даже на порог палаты.
Ректора Матеуса не было на месте. Прождав его минут сорок, я собиралась уходить.
– Адептка Фейн, – выдохнул он, влетая в приемную.
Волосы растрепаны, идеально уложенные усы выглядят как кусок белой щетки над верхней губой.
– Я хотела с вами поговорить…
– Да-да. Пройдемте в кабинет. – Он с подозрением покосился на секретаршу.
Та явно оскорбилась и встала со своего места.
– Я на обед, господин Матеус, – заявила она и покинула приемную.
Мы прошли в кабинет.
– Вы, наверное, были у архимагессы Вериги?
– Если бы. Присядьте, адептка Фейн. – Он похлопал по спинке стула.
Сам же ректор устало опустился в кресло за письменным столом. Он достал из ящика темно-зеленую бутылку без каких-либо этикеток и стопку. Мои брови поползли вверх, когда ректор Матеус налил себе черной вязкой жидкости и залпом ее выпил.
– Успокоительное, – пояснил он.
Я сделала вид, что поверила.
– Пришлось общаться с полисмагами. Архимагессу Веригу пытались отравить.
– Пытались… значит, она… – испугалась я.
– Жива, – поспешно ответил ректор. – Благодаря вам ее вовремя обнаружили и ввели антидоты.
– Это сделал Меняющий! – воскликнула я. Меня била мелкая дрожь. – Он, наверное, решил, что архимагесса – мойра, и попытался ее устранить. Вы сообщили полисмагии? Они знают, что здесь творится?
– Знают, но не все.
– Так, значит… Вы не стали говорить про Меняющего?
– И про вас, адептка Фейн. Сейчас они расследуют инцидент с артефактами на практике и покушение на архимагессу. Остальное… лучше пока оставить как есть.
– Что значит – лучше? Ректор Матеус, ситуация давно вышла из-под контроля. Нам нужна помощь опытных магов! А Дан после истории с отцом вдвойне уязвим.
– Вероника, думаете, я не хочу, чтобы мои адепты и преподаватели были в безопасности? Но сейчас речь идет не просто о судьбе нескольких человек или даже всей академии. На нас ответственность как минимум за Альтаву. Расскажем о Меняющем, и полисмаги заберут адепта Ваймса из академии, закроют в каком-нибудь правительственном особняке, и больше мы о нем не услышим. Вы, скорее всего, отправитесь в исследовательский центр в столице. Они не имеют права вас заставлять, но, поверьте, рычаги давления найдутся. Слишком лакомый кусочек для ученых – мойра, которую можно исследовать. Но даже не это самое страшное. Полисмагия не будет разбираться в тонкостях Баланса Мироздания и поступит самым топорным путем. Меняющий уйдет на дно, а судьба Ваймса навсегда изменится.
– Хотите сказать…
– Меняющий получит желаемое. И мы столкнемся с последствиями. Я не сам пришел к такому выводу. Архимагесса Верига пыталась делать прогнозы и рассчитать все возможные варианты развития событий. Нам придется справляться самим.
– Не нам, – заключила я, сжав кулаки. – А мне с Даном.
Ногти впились в ладони.
– Вот. – Он положил на стол браслет. Обычный тонкий кожаный шнурок, на котором висела подвеска с ярко-алым кристаллом. – Носите на руке и проверяйте все, что едите. Достаточно просто поднести кристалл к тарелке или бокалу. Если он почернеет, значит, еда отравлена.
– При всем уважении, ректор Матеус, в прошлый раз ваши артефакты совсем не помогли, – заключила я, но тем не менее надела браслет.
– Точно такой же я дам адепту Ваймсу. – Он пропустил мое замечание мимо ушей.
Я вышла из кабинета ректора и направилась к себе в общежитие. Настроение, и без того безрадостное, дополнила дождливая промозглая осень. Глядя на свинцовые тучи в небе, я искренне молилась богам, чтобы испытания поскорее закончились и все вернулось в привычное русло. Вот только интуиция подсказывала, что такой, как прежде, моя жизнь уже никогда не будет.
* * *
Погода окончательно и бесповоротно испортилась. С кленов облетели листья. Выпал первый, похожий на бисер снег. Кутаясь в старенькое пальто, я намотала на шею шарф и побежала к зданию главного корпуса.
Часть адептов отнеслась к похолоданию легкомысленно и согревалась с помощью магии, но весь день тепловой барьер не продержать, а в самой академии, где мы проводили большую часть времени, тоже стало прохладно и зябко.
В столовой мне сразу бросилось в глаза обилие газет. Их читали вслух, передавали друг другу и активно обсуждали. Никогда еще на моей памяти адепты так не интересовались новостями Альтавы. В стенах академии весь мир отходил на второй план, и все, что было действительно важно, крутилось вокруг личных проектов, рефератов и экзаменов. Но не сегодня. Я попыталась найти Дана.
– Ника, ты чего? – Меня нагнала Камилла. – Ого, что-то случилось?
Засилье газет не осталось для нее незамеченным.
– Статья вышла об отце Дана, – сказала я.
– Ох, – только и сказала Камилла.
Вдвоем мы взяли еду и уселись за столик. Я не сводила взгляда со входа, ожидая, что в любой момент может появиться Дан, и уж тогда-то он от меня не отделается.
– Вы видели? – За наш столик сел Калеб, развернул газету и принялся читать: – «Кавалер ордена Света и правая рука его величества обвиняется в хищении в особо крупном размере. Имущество, счета Ваймсов и их ближайших родственников арестованы. Ведется расследование. По предварительным данным, господин Ваймс присвоил средства благотворительного фонда…»
– Калеб! – повысила голос я, не выдержав. – Дай, пожалуйста, спокойно позавтракать.
– Ник, ты чего? – удивился он. – Неужели сочувствуешь выскочке Ваймсу?
– А почему я не должна ему сочувствовать? Его семье приходится несладко. Все только и делают, что обсасывают новые подробности дела, а ведь вина отца Дана еще не доказана.
– Ваймсу-старшему не выдвинули бы обвинения без веских доказательств. Так что, знаешь, им точно не следует сочувствовать. Они наживались на бедных людях и заслужили то, что с ними происходит, – возразил Калеб. – А Дан явно пошел в отца. Забыла, сколько гадостей он тебе сделал за последние три года?
– Ну так и я в долгу никогда не оставалась! И не нужно сравнивать наши придирки друг к другу с тем, что происходит сейчас. – Я встала из-за стола и выхватила у Калеба газету. – Если бы ты знал родителей Дана лично, то никогда бы не поверил в эту чушь.
Аппетит пропал. Комкая в руках газету, я вылетела из столовой. Лицо горело, хотелось просто растоптать того писаку, что вывалял имя Ваймсов в грязи. Понимая, что мне следует остыть, я решила ненадолго выйти на улицу. До первого занятия осталось около получаса. Холодный влажный воздух бодрил. Изо рта вырывались облачка пара. Я прошлась вдоль узкой аллеи, что вела к корпусам общежитий.
– Дан, поехали домой, – донесся до меня голос Долорес.
– Сбежать, поджав хвост? Мне нечего стыдиться, и я не стану прятаться в нашем поместье.
– Милый, зачем? Зачем мучить себя? Подождем, пока скандал уляжется, а после ты вернешься к обучению.
– Уехав, я покажу свою слабость.
– И что в этом такого? Мы с тобой тоже люди, и у нас есть чувства. Ты думаешь, что подведешь отца, бросив академию, но