– Кашляю? Да… В последние годы у меня частенько бывает бронхит.
– Ах вот как – бронхит?
– Ну да. У меня всегда были слабые легкие.
– Всегда? А не можете ли вы припомнить, когда вы в первый раз схватили сильную простуду и у вас появилась боль в боку, которая держалась довольно долго, и вы никак не могли от нее избавиться?
Внезапно перед глазами Стефена встал Ла-Манш, пароход, переправа под проливным дождем и затем – Нетье.
– Могу, – сказал он, – это было лет пятнадцать назад.
– А после этого у вас шла когда-нибудь горлом кровь?
– Шла.
– Как часто?
– Всего два раза, – ответил он, умалчивая о первом приступе кровохарканья в Испании.
– Когда шла впервые, сколько лет назад? Лет четырнадцать примерно?
Снова прошлое ожило в памяти Стефена: белая монастырская келья и лицо преподобного Арто, склонившееся над ним.
– Да.
– Ну конечно! – Доктор уже вымыл руки над раковиной и вытирал их кухонным полотенцем. – Все это время у вас были не в порядке легкие и дважды шла горлом кровь. И вы ни разу при этом не попытались уяснить себе причину этих недомоганий?
– Я не думал, что это серьезно. И я всегда был очень занят.
– Чем именно?
– Живописью.
– Вы художник?
– Да.
– Вот оно что! – Доктор Грей, уроженец солидного индустриального Манчестера, израсходовал, казалось, на это восклицание весь имевшийся у него в наличии запас иронии.
Неожиданно у него мелькнула какая-то мысль.
– Черт побери, уж не тот ли вы художник, из-за которого было столько шума в газетах?
– Разве это имеет какое-нибудь значение?
Молчание.
– Да нет… Нет, конечно.
Доктор с любопытством и даже – несмотря на свою профессиональную черствость – не без сочувствия посмотрел на Стефена. Какая цепь событий, какое беспечное, бездумное, упорное пренебрежение к своему здоровью могло незаметно для него самого привести этого странного человека, явно джентльмена по происхождению и воспитанию, к такому плачевному концу, о котором он сам еще не подозревает? И что можно тут поделать? А главное, как ему об этом сказать?
Доктор был человек способный и честолюбивый. Он пошел в помощники к ист-эндскому врачу с единственной целью – немножко подработать, чтобы потом иметь возможность заняться научной деятельностью и получить степень. Медицинская практика такого рода не вызывала в нем никакого интереса, и он обычно разговаривал со своими больными откровенно, даже почти грубо. И сейчас перед его глазами уже маячила душная, пропахшая потом приемная, битком набитая пациентами. К тому же он еще ничего не ел с полудня. И все же что-то заставило его удержаться от обычных резкостей. Он присел на подлокотник кресла.
– Вот что, – сказал он. – Я должен сообщить вам, что вы больны довольно серьезно.
– Что же у меня такое?
Доктор опять немного помолчал.
– Порядком запущенный туберкулез легких.
– Вы шутите?!
– Увы, нет. У вас старая каверна в правом легком. А теперь и в левом легком идет активный процесс… и задета гортань…
Стефен побледнел и оперся рукой о стол.
– Но как же так, я не понимаю… Я всегда был на ногах… Чувствовал себя хорошо…
– В этом-то вся подлость этой окаянной болезни. – Доктор Грей с мрачным ожесточением покачал головой. – Она коварна. Ее токсины создают даже ощущение хорошего самочувствия. Spes phthisica – называется это на нашем медицинском языке. К тому же эта болезнь может на какое-то время затихнуть, а затем вдруг происходит вспышка. Так было и с вами.
– Понимаю. Что же нужно делать?
Доктор уставился глазами в потолок.
– Вам нужно переменить обстановку.
– А точнее?
– Уехать в санаторий.
– Мне это не по средствам.
– Ну, тут существуют различные возможности… Это можно устроить… через одну из больниц… – В голосе доктора звучала наигранная бодрость.
– Сколько времени придется мне там пробыть?
– По крайней мере год, а может, и больше.
– Год! А я смогу там писать?
Доктор Грей решительно покачал головой.
– Ни под каким видом. Вы будете лежать на спине в постели, дорогой сэр, на свежем воздухе.
Стефен молчал, глядя прямо перед собой в одну точку.
– Нет, – сказал он. – Этого я не могу.
– Для вашего же блага…
– Нет, доктор. Я должен работать. Если я брошу работу, это меня убьет.
– Боюсь, что если вы будете продолжать работать… – Доктор не договорил, слегка пожал плечами и сурово поглядел Стефену в глаза.
Снова наступило молчание. Стефен провел языком по пересохшим губам.
– Скажите мне правду. Если я останусь дома и буду продолжать работать, что тогда?
Доктор Грей хотел было что-то сказать, затем передумал. Ходить вокруг да около было не в его натуре, и все же что-то мешало ему выложить правду напрямик, и он ответил уклончиво:
– Трудно сказать. Если повезет, вы можете протянуть довольно долго.
Оба стояли молча. Затем доктор, казалось, спохватился, вытащил из кармана пальто блокнот с бланками рецептов, быстро прописал лекарство, вырвал листок и протянул его Стефену.
– Закажите в аптеке. Здесь тонизирующее и креозот для горла, это должно принести вам некоторое облегчение. Поберегите себя, пейте как можно больше молока, глотайте по столовой ложке рыбьего жира три раза в день и попросите вашу жену – вы ведь, кажется, женаты? – заглянуть ко мне в приемную завтра утром. Мой гонорар – три шиллинга шесть пенсов.
Стефен расплатился, доктор кивнул, взял сумку, надел шляпу и, сказав, что его можно не провожать – он сам найдет дорогу, вышел из кухни. Хлопнула входная дверь, за окном прозвучали шаги и смолкли. Воцарилась необычная тишина. Стефен стоял не двигаясь. Затем в кухню вошла Дженни, и он обернулся.
Она медленно приближалась к нему, и, увидев ее напряженное, испуганное лицо, заметив, какие отчаянные усилия она делает, чтобы держать себя в руках, Стефен понял: она слышала все. Они посмотрели друг другу в глаза.
– Ты поедешь полечиться, Стефен?
– Ни в коем случае.
– Ты должен.
– Нет, я ненавижу больницы, не хочу разлучаться с тобой и не могу бросить работу.
Она подошла к нему совсем близко. Мысли у нее путались, внезапность этого удара ошеломила ее.
Впрочем, разве неясное предчувствие беды не томило ее уже давно? Она яростно корила себя за то, что потакала Стефену, когда он беспечно относился к своей болезни, оказавшейся такой серьезной. Глотая слезы, вид которых всегда раздражал Стефена, она молила его образумиться, но в ответ на все ее уговоры он только упрямо мотал головой.
– Если у меня действительно эта штука, так здесь уж мало чем поможешь. Но доктора тоже не всё знают. Возможно, я