– Проклятье, растерял весь аппетит, – проворчал Тэхён, скрестив руки на груди и сверля взглядом десерт. – Ты же понимаешь, что, если выяснят про яд и твою сестру, её казнят?
– Да. Поэтому и места себе не нахожу.
– Я найду способ защитить тебя, обещаю. Кто ещё знал, что ты передал волчий корень?
– Никто. Я… вполне в этом уверен.
– Всех служанок госпожи Сынпхён будут допрашивать. Под пытками. Твоей сестре хватит храбрости, чтобы выдержать и не проговориться?
– Может, она и наивна, но храбрее нас обоих, – прошептал Хёкчжин, и его голос надломился.
– Тогда никто ни о чём не узнает, если она будет держать язык за зубами. И ты тоже молчи. Представь, будто тебе ничего не известно.
Хёкчжин сгорбился над своим напитком.
– Неужели нет другого способа? Может, нам с ней сбежать? Я готов перенести десять тысяч смертей ради будущего моей сестры.
– Побег – признание вины. Ван отправит следом целую армию.
– Значит, выхода нет, – прошептал Хёкчжин. – Надо убить этого проклятого вана.
– Мы ещё поджидаем момент… – Тэхён посмотрел на своего убитого горем друга и осёкся. К нему пришла внезапная мысль. – Погоди-ка…
– Порой я гадаю, начнётся ли вовсе это восстание…– пробормотал Хёкчжин и одним махом опустошил всю пиалу, а затем уставился на неё с разочарованием, словно ожидал не сикхе, а крепкое сод жу. – Мы только болтаем и грезим и ничего не делаем.
– Хёкчжин, – задумчиво произнёс Тэхён, – что скажешь по поводу заместителя командира Пака?
Хёкчжин вскинул брови от удивления.
– Это ближайший советник вана, ваше высочество. У него большое влияние при дворе, и он никогда не станет предателем.
– Люди меняются. Вот как Вонсик.
– Он отказывался, потому что беспокоился за нас обоих. И согласился всего день спустя, когда я умолял его на коленях. А для заместителя командира наши жизни ничего не значат. Он прикажет нас казнить, если попытаемся его завербовать…
– Как бы ты поступил, Хёкчжин, если бы узнал, что племянник твоей сестры домогался её годами? И она покончила с собой из-за того, что над ней надругались и посеяли в ней нежеланное семя?
– Я бы убил этого племянника, я бы… – Хёкчжин ахнул, и в глазах у него загорелся огонь. – Заместитель командира Пак – брат госпожи Сынпхён!
– Да, и я не сомневаюсь, что его семья не потерпит такого унижения.
Генерал Чон Чунбу, 1170-й. Имена и даты мелькали в мыслях Тэхёна, пока он спешил в свои личные покои. Он круглыми сутками изучал записи о восстаниях, поскольку понимал, что нет учителя мудрее истории. Генерал Ли Сонге, 1388-й. Принц Ли Панвон, 1398-й. Принц Суян, 1455-й.
Все они добились успеха благодаря удачному стечению обстоятельств. Тэхён с Хёкчжином обсуждали план до рассвета и вместе пришли к выводу, что настал их час. Смерть госпожи Сынпхён может стать искрой, что зажжёт пламя ярости, которое наконец спалит жестокого правителя и положит конец его тирании…
Должно быть, Тэхёна всё-таки сморил сон: он очнулся полулёжа за низким столом. Комнату заливал серо-голубой свет раннего утра, и кто-то звал из-за двери:
– Ваше высочество! Ваше высочество!
Тэхён выпрямился и скомандовал:
– Войдите!
Его слуга ввалился в комнату, весь грязный и запыхавшийся.
– Вы приказали сопроводить стражника Хёкчжина домой, – произнёс он дрожащим голосом. – Я посмотрел, как он вошёл в дом, обошёл весь район, убедился, что никто не затаился поблизости, и уже собирался уйти… как он вылетел на улицу верхом на коне и унёсся прочь! Я обратился к его слуге, но тот был до смерти перепуган и ответил, что хозяин ничего ему не сказал!
– Видимо, что-то срочное, – предположил Тэхён, хотя на душе у него стало неспокойно. Он твёрдой рукой вывел послание на бумаге и протянул слуге. – Отправь это Вонсику.
11
Исыль
На следующий день ничего интересного не произошло. Вонсика в гостинице не было, и я проводила время одна, перебирая в голове всё, что знала о Безымянном Цветке. Вечером до меня донёсся горький запах – на кухне готовился ужин. Чхогын мокпи, как говорила Юль – корни и кора. Грубая еда простого народа, бедного и отчаявшегося. Раньше я не положила бы в рот и ложку этой дряни, но теперь понимала, как мне будет плохо, если пропущу хоть один приём пищи.
Я вышла из комнаты и едва не споткнулась о книгу у порога. Корешок был прошит пятью швами, обложка пожелтела от старости. Я взяла её и открыла; внутри лежала записка.
В первую очередь ты должна научиться мыслить как следователь. Мы это обсудим.
– Вонсик
Я с раздражением захлопнула книгу. Вместо того чтобы сказать всё прямо, он ведёт меня окружной дорогой, чтобы я сама сделала верные выводы. Всю ночь я лежала, сжимая в руке бусину, и, как он советовал, ломала голову над тем, почему за неё держался умирающий, но все мои усилия привели лишь к отчаянию.
Я сердито вздохнула, сидя за столом во дворе гостиницы и листая книгу, которая называлась «Мувонрок: трактат о судебной медицине». Первая глава была посвящена предотвращению насильственной смерти с помощью базовых знаний и подробного расследования. Вторая перечисляла все возможные причины смерти, от самых распространённых вроде удушения и ножевых ранений до самых невероятных: от удара молнией, от кипятка, погребения заживо, когтей тигра… К тому времени как вынесли еду, аппетита у меня уже не было. Я жевала грубые корни в соевом бульоне, а перед глазами стояли трупы.
Вдруг рядом возник чей-то силуэт, и я подняла глаза.
Ёнхо. Вся труппа собралась за большим столом, потирая ладони в предвкушении ужина, а он уселся напротив меня.
– Ты здесь откуда? – спросила я.
– Госпожа Юль всегда нас кормит, когда мы выступаем в этой деревне.
Ёнхо выхватил книгу у меня из рук, посмотрел на обложку и присвистнул.
– Какая же ты умная, если читаешь это развлечения ради, – удивлённо произнёс он, изогнув бровь.
– Кого может развлечь такая книга? – фыркнула я.
Моей сестре она бы точно понравилась.
Ёнхо отложил книгу в сторону, рядом с моей пустой миской, и подался вперёд, опираясь на стол локтями.
– Что ж, я пришёл за твоей историей.
– Не хочу это обсуждать.
Он развязал золотой мешочек, того же оттенка, что пояс на его халате, взял щепотку белого порошка и положил себе на язык.
– Ты мне должна.
– Что это? – спросила я, кивая на мешочек.
– Известняк.
– Он же очень солёный?
– Мама делала из него изумительные лакомства, – сказал Ёнхо, причмокивая губами. А затем отвёл взгляд и прошептал: – Моя мама тоже