— Точен как хронометр, — заметил Шереметьев, взглянув на часы. — Ни минутой раньше, ни минутой позже назначенного времени. Стыковку разрешаю.
Он повернулся к Суровцеву:
— Кстати, вы знакомы с вице-адмиралом Усташи?
— Только по досье, — осторожно ответил молодой контр-адмирал. — Бывший османский офицер, перешедший на службу Империи после поражения в Адрианопольской битве.
— Правильно. Талантливый тактик, храбрый офицер. Правда, с весьма… специфическими взглядами на жизнь. Советую не обращать внимания на его манеру общения. Валид любит провоцировать собеседников.
— Я буду иметь в виду, господин адмирал.
Шереметьев отошел к иллюминатору, наблюдая за приближающимся вельботом с «Силистрии». Валид Усташи — еще один сложный союзник в этой войне. Бывший враг, ставший соратником. Человек без особых принципов, но с великолепным тактическим чутьем.
Три года тому назад Усташи командовал османской дивизией в битве при Адрианополе. Сражался против черноморцев Самсонова отчаянно, умело, изобретательно. Но силы были неравны — Российская Империя к тому времени обладала подавляющим превосходством. Дивизия Усташи была разгромлена, сам он едва спасся.
Султан Селим Седьмой искал виноватых в поражении. Усташи оказался удобным козлом отпущения — легкая мишень для обвинений. Понимая, что его ждет, Валид сделал единственно возможное — долго не сомневаясь, перешел на сторону победителей.
Император Константин Александрович, по совету того же Самсонова, принял перебежчика. Сохранил звание, дал под командование дивизию в Тихоокеанском флоте. Расчет был прост — бывшие враги часто становятся самыми преданными слугами, если их правильно мотивировать.
Усташи оправдал оказанное ему доверие. Служил исправно, воевал умело, приказы выполнял без лишних вопросов. Единственное, что в нем раздражало — полное отсутствие того, что принято называть офицерской честью. Для него война была ремеслом, не более. Вопросы морали его не волновали.
Дверь мостика открылась, и вошел вице-адмирал Усташи. Крепкий пятидесятилетний мужчина с уверенной походкой бывалого космического вояки. Первое, что бросалось в глаза — страшный шрам, пересекающий левую часть лица ото лба через щеку. И пустая глазница там, где должен был быть глаз.
Шереметьев знал историю этого ранения. Абордажная схватка в той пресловутой Адрианопольской битве. Удар плазменной саблей, чудом не проломивший череп. Современная медицина легко могла бы установить идеальный протез, но Усташи отказался. Говорил, что пустая глазница напоминает ему о цене ошибок в бою.
— Глеб Александрович! — Усташи отдал честь небрежным жестом, больше похожим на дружеский взмах. — Вижу, начинаем собирать военный совет. Хотя почему только начинаем? По первоначальному плану мы уже должны были идти каждый к своим целям.
— Планы изменились, вице-адмирал, — спокойно ответил Шереметьев. — Появилась новая информация.
— Интригующе, — единственный глаз османа блеснул интересом. Он повернулся к Суровцеву: — А, и наш молодой коллега здесь! Командир знаменитых «золотых» крейсеров?
— Приветсвую, вице-адмирал, — сухо ответил Суровцев.
— Слышал о вашей недавней… операции. Два корабля против ваших полусотни — интересное соотношение сил. И все же они ушли. Как так получилось?
Суровцев побагровел:
— Это было…
— Стечение обстоятельств, знаю, — перебил Усташи с усмешкой. — Обстоятельства — великая вещь. Я вот тоже однажды имел подавляющее превосходство. Кончилось тем, что от моей дивизии остались, как у вас говориться, рожки да ножки. Зато я выжил и даже карьеру продолжил. Правда, под другим флагом.
— Достаточно, Валид, — вмешался Шереметьев. — Прошлое оставим в прошлом.
— Как скажете, — Усташи пожал плечами. — Так что за информация, господин командующий? И почему мы толчемся здесь всем скопом вместо того, чтобы бить мятежников по частям и зачищать систему?
— Я уже задавал вопрос Глебу Александровичу,– поддержал его Суровцев. — Первоначальный план был логичен — растянуть их оборону, заставить метаться между угрозами. Но, он отмалчивается.
— Первоначальный план строился на неполных данных, — Шереметьев подошел к тактической карте. — Три часа назад я получил информацию, которая все меняет. Но прежде чем я ее озвучу — скажите, господа, что вы знаете о Константиновом Вале?
— Пояс автоматических фортов вокруг перехода на «Лиду», — немедленно ответил Суровцев. — Огромное количество автономных миниатюрных крепостей, вооруженных плазменными орудиями и мощными трансляторами защитных полей. Непреодолимая преграда для любого флота.
— Непреодолимая? — скептически хмыкнул Усташи. — Любую преграду можно преодолеть, если готов заплатить цену. Но да, форты — серьезная проблема. Придется потерять немало кораблей при прорыве. Но, к чему все это?
— А если форты не будут статичными? — спросил Шереметьев.
Оба адмирала непонимающе посмотрели на него.
— Что вы имеете в виду? — осторожно спросил Валериан Николаевич.
— То, что наши противники, похоже, додумались до того, до чего не додумались мы, — Шереметьев активировал голограмму. — Смотрите. Форты связаны магнитными тросами и имеют маневровые двигатели. Изначально — для коррекции орбит. Но что мешает использовать их для перемещения?
— Вы хотите сказать… — вице-адмирал Усташи присвистнул. — То есть, черт возьми! Они что, собираются таскать форты по системе?
— Именно. Разделить на группы и использовать как мобильные огневые платформы. Гениально и просто.
— Но это же… это меняет все! — Суровцев явно был потрясен. — Мобильные форты могут перекрыть любой маршрут, создать нам заслон