Валериан взглянул на тактическую карту, где точки кораблей неуверенно перестраивались, будто сами не знали, какую позицию занять. Ситуация балансировала на лезвии ножа…
* * *
На мостике «Паллады» Агриппина Ивановна Хромцова стояла перед такой же огромной тактической картой, где голографические проекции кораблей обеих сторон светились красным и зелёным. Её лицо, обычно бесстрастное, теперь выражало еле сдерживаемое разочарование.
— Тринадцать, — произнесла она вполголоса. — Всего тринадцать из тридцати шести.
— Есть ещё серые вымпелы, госпожа вице-адмирал, — осторожно заметил лейтенант Орлов. — Они всё ещё не определились, но капитаны склоняются к поддержке императора.
— В лучшем случает шестнадцать против почти тридцати, если считать крейсера Суровцева, — вице-адмирал покачала головой. — Всё равно слишком мало.
Прошло время и к сожалению для Агриппины Ивановны остальные «серые» вымпелы перекрасились в красных цвет противника. На наших картах зелеными обозначались наши корабли, красными — лояльные первому министру…
— Итоговый доклад по кораблям, — распорядилась она, выпрямляясь. — Кто подтвердил переход на сторону императора?
— Тринадцать вымпелов, включая «Палладу», госпожа вице-адмирал, — отрапортовал офицер связи, молодой лейтенант с залегшими под глазами тенями. — Плюс «Афина» и «2525», хотя они серьёзно повреждены и не смогут выдержать полноценный бой. Остальные по-прежнему в лагере противника…
Агриппина Ивановна нахмурилась. Расклад был хуже, чем она ожидала. План строился на предположении, что минимум двадцать кораблей перейдут на их сторону.
Впрочем, удивляться было нечему. За время правления Грауса многие офицеры сделали карьеру благодаря личной преданности первому министру. А кто-то просто боялся идти против системы, справедливо опасаясь репрессий в случае поражения. Странное чувство овладело Агриппиной Ивановной — смесь облегчения и тревоги. С одной стороны, она наконец сделала то, что считала своим долгом. С другой — понимала, что шансы на успех таяли с каждой минутой.
— Мне срочно нужна связь с «Афиной», — распорядилась она. — Личный канал с контр-адмиралом Васильковым.
Через несколько секунд на главном экране мостика появилось моё лицо — усталое, но с живым блеском в глазах.
— Александр Иванович, передаю вам данные, — сказала вице-адмирал без предисловий, активируя дополнительный канал передачи данных. — Как видите, ситуация развивается не совсем так, как мы ожидали.
— Вижу, наша операция вступила в активную фазу, Агриппина Ивановна, — сказал я, стараясь сохранять спокойствие в голосе.
— И, боюсь, не слишком успешно, — ответила вице-адмирал, и в её обычно бесстрастном голосе проскользнули нотки разочарования. — Тринадцать кораблей, Александр Иванович. Всего тринадцать из тридцати шести.
— Плюс «Афина» и «2525», — напомнил я, хотя прекрасно понимал, что наши корабли после обстрела Суровцева были боеспособны лишь номинально. — Пятнадцать против… сколько там у Суровцева?
— Тридцати с лишним, — Хромцова не скрывала горечи.
На мгновение мы оба замолчали, анализируя ситуацию. Я мысленно перебирал возможные тактические варианты, и судя по сосредоточенному выражению лица Агриппины Ивановны, она делала то же самое.
— В одном нам повезло, — наконец произнесла вице-адмирал, и её глаза блеснули стальным огнём, который всегда появлялся у неё перед решительными действиями. — Благодаря заблаговременной перегруппировке все наши корабли сейчас находятся в выгодной позиции. Суровцев далеко, а его союзники рассредоточены. Если мы ударим немедленно, сконцентрировав огонь на ключевых целях, у нас есть шанс на успех.
Хромцова увеличила часть тактической карты, показывая скопление «золотых» крейсеров вдалеке и хаотичную россыпь остальных вымпелов прежней эскадры Хромцовой.
— Смотрите, они только начинают перестраиваться. Если мы атакуем сейчас, то сможем нейтрализовать как минимум треть их сил в первые минуты боя. Это выровняет шансы.
Я внимательно изучил предложенный план. В нём была определённая логика — внезапная, сконцентрированная атака могла дать нам временное преимущество. Но я видел и серьёзные риски, которые, похоже, Хромцова недооценивала.
— План неплох, Агриппина Ивановна, — ответил я, тщательно подбирая слова. Спорить с вице-адмиралом в такой момент было рискованно, но и соглашаться с потенциально самоубийственной стратегией я не мог. — Но вы упускаете один важный момент. Корабли Суровцева стоят компактной группой. Это означает, что они могут мгновенно организовать коллективную контратаку.
Я передвинул курсор на карте, показывая возможную траекторию атаки и последующего контрудара.
— Смотрите сами. Мы атакуем ваших бывших товарищей, разбросанных по периметру вокруг «Афины». Допустим, выводим из строя пять-шесть из них. Но в этот момент крейсера Суровцева получат приказ атаковать наш «фланг» или «тыл», пока мы будем заняты добиванием вашей бывшей эскадры. И нам придётся либо разделять силы, либо подставлять уязвимые точки под удар.
Я увидел, как Хромцова слегка нахмурилась, обдумывая мои слова. Это был хороший знак — несмотря на свой боевой азарт, она всегда умела слушать и анализировать чужие аргументы.
— У нас не так много вариантов, Александр Иванович, — заметила она после короткой паузы. — Если мы не будем действовать решительно, Суровцев просто дождётся, пока все силы Грауса перегруппируются, а затем раздавит нас численным превосходством.
— Я понимаю вашу логику, — кивнул я. — Но повторюсь, что даже при самом благоприятном развитии событий мы сможем нейтрализовать максимум пять-шесть вымпелов в первой атаке. И это в лучшем случае. Затем, противник перехватит инициативу, и нас просто раздавят.
На лице Хромцовой отразилась внутренняя борьба. Всю свою военную карьеру она строила на решительных, часто рискованных действиях. Не раз её смелая тактика приносила победу в, казалось