— Ну а что, не всё так печально, — разливая по кружкам крепкий, бодрящий кофе, Аня пыталась найти плюсы. Голос её звучал нарочито бодро. — Книг у нас полно, люди грамотные, руки из нужного места растут… Многое можно наладить. Главное — защита. А то мало ли, в какое время мы попали… Варяги там, или печенеги…
— Главное, чтобы не к динозаврам, — Андрей пододвинул к себе чашку. — С ними точно не договоришься. Ни патронов, ни дроби не хватит.
— Кстати, о штабе, — спросил я, отламывая кусок вчерашнего хлеба. — Кто там у руля? И что решили насчет… ну, всего?
— Я знаю только казачью часть, — Андрей отхлебнул кофе, морщась от горечи. — У нас теперь всё по-настоящему, как встарь. Атаман, устав, караулы… Шашки, правда, пока только на словах «наголо». А насчёт штаба… Народу набрали, как на парад. Дел — выше крыши. Честно? — он потер виски, — я до сих пор не верю. Вроде всё вижу, руками трогаю, но в голове мысль: щас проснусь. И будильник орет, и на работу опаздываю… А вокруг… — он махнул рукой в сторону окна, за которым лежал непонятный мир.
— Ты не один, — тихо сказала Маша, обнимая себя за плечи. — У меня то же самое. Ощущение… как во сне тяжелом.
— А вы смотрите на это иначе, как на подарок судьбы! — Попытался я влить оптимизма, но, поймав на себе три пары удивленно-непонимающих глаз, замолчал. Не время.
— Хорош подарок… — Андрей поднялся из-за стола, криво усмехнувшись. Он машинально провел ладонью по лысому черепу — старая привычка. — Поехали, Вась. Шесть скоро. Опоздаем — Петрович кожу сдерёт.
Через несколько минут мы подъезжали к тому месту, где раньше гордо уходила вдаль асфальтовая лента трассы. Теперь здесь, у подножия одиноко торчащей стелы с названием села, стояла видавшая виды «Нива». Возле неё курили двое мужиков предпенсионного возраста, лица напряжённые, оружие (дробовик и старый карабин) наготове.
— Ну как, спокойно? — поздоровавшись, спросил Андрей, поправляя ремень «Сайги».
— Пока тихо, — ответил тот, что постарше и пониже. Плотный, крепко сбитый, с седыми вихрами из-под шапки-ушанки. У него были умные, спокойные глаза — как у старого рабочего коня, видавшего виды. Очень подходящий взгляд для этой ситуации. — Пару раз тени мелькали… Собаки, что ли. Бегали стаей, штук десять, не меньше. Волки, может?
— Волки⁈ — Андрей насторожился, его рука непроизвольно легла на приклад карабина. — У нас столько бродячих не водилось. Близко подходили?
— Нет, не подходили. И не выли. Так, по краю поля шныряли, в сумерках. Потом скрылись.
Больше ничего внятного мы от них не добились. Постояли рядом, поделились сигаретами, мужики сели в свою «Ниву». Стартер скрежетал долго и неохотно, двигатель наконец чихнул, фыркнул сизым дымком и затарахтел. Они укатили в сторону села, оставив нас одних в наступающей темноте и тревожной тишине.
Мы постояли еще немного. Ветер усиливался, пробирая до костей даже через теплую одежду. Я залез в кабину УАЗа, Андрей последовал за мной.
— Вот, смотри, — сказал я, глядя в темнеющее поле. — Если что случится… чем сигнал подавать? Огня нет, рации — тоже.
Старые казачьи редуты, а наше село когда-то было одним из них, использовали простой способ: обмотанный соломой и смолой столб. Запалил — днем дым, ночью пламя видно за версту.
— Надо бы столб такой поставить завтра, — кивнул Андрей. — А пока… кричи громче, — он хрипло рассмеялся, но смех быстро оборвался.
Тишина вокруг была гнетущей. Только ветер выл в щелях кузова, да позёмка шуршала снегом по металлу. Пока не стемнело окончательно, по очереди разглядывали окрестности в Андреев театральный бинокль. Ничего. Пустота, переходящая во мрак. Когда солнце окончательно скрылось, мы решили хоть немного отдохнуть — день выдался адским, а когда удастся поспать в следующий раз — неизвестно. Жребий спать первым пал на меня. Я переполз на заднее сиденье, накрылся дежурной уазовской телогрейкой, больше похожей на короткий тулуп, и… провалился в тяжёлый, беспокойный сон. Глубоко внутри теплилась надежда проснуться в своей постели, под привычным одеялом, и понять, что всё это — кошмарный бред.
Спал я недолго. В девять меня резко тряхнул за плечо Андрей. Его лицо в темноте было бледным пятном, глаза широко раскрыты.
— Вась! Тихо! — прошептал он, едва шевеля губами. Дыхание его было частым. — Кто-то… вокруг машины. Ходит.
Я мгновенно проснулся, все чувства обострились. Прислушался. Завывание ветра. Шуршание снежной крупы по жести. Скрип замерзшего кузова… И… да! Тихое шарканье. Несколько пар ног кружащих вокруг УАЗа? Неуверенные шаги по снегу.
— Может, те собаки? — прошептал я в ответ. — О которых мужики говорили?
— Может… А может и нет… — Андрей медленно, стараясь не скрипеть, снял с предохранителя «Сайгу». Прижался ухом к холодному стеклу. — Чёрт… Слышу… Но где?
— А может, всё же волки? — голос мой звучал хрипло. — Как думаешь?
— Раньше… давно, их тут тучи были. А если мы в прошлое провалились… то их тут, как грязи…
Мысль о том, что волки не полезут в освещенное село, где гудят генераторы и ревут трактора, казалась такой утешительной… и такой наивной. Вдруг…
— Тихо! — я замер. Мне показалось, что кто-то есть прямо у двери. Дыхание? Шерсть о металл? Я судорожно потянулся к проводу фары-искателя, воткнул штекер в прикуриватель… Но включить не успел.
Тишину разорвало.
Сначала — один протяжный, леденящий душу вой. Прямо за стенкой кабины. Ему тут же ответил другой, чуть левее. Третий, четвертый… Десятки глоток слились в жуткий, пронзительный хор, заполнивший всё пространство. Звук бил по барабанным перепонкам, сжимал горло. И тут же, как вызов, со стороны села поднялся ответный лай. Глухой бас алабаев, яростный гул овчарок, истеричный визг мелких шавок — всё смешалось в оглушительную какофонию страха и ярости.
— Заводи! — выдохнул Андрей, уже вскидывая карабин к окну.
Я вдавил кнопку стартера. Стартер взвыл отчаянно, мотор захлебнулся, чихнул… и замолчал. Холодный! Сердце ушло в пятки. Страх, острый и животный, сковал мышцы. Снова кнопка! Опять чих… и наконец, с надрывным рёвом, двигатель ожил! Я тут же включил фары. Два ярких луча врезались в темноту,