– По-моему, в постижении непознанного и состоит задача науки. Трудная, но почётная!
Послушал, послушал Антось разговоры учёных, и ему захотелось есть. Он открыл корзинку, а сверху – веточка вереска и бумажка с надписью: «Антосю-колдуну от Зоси-волшебницы».
Глава тринадцатая
Павлик и Петрик. Антось побеждает боксёра-негра на ринге. Роскошная гостиница. Газетный репортёр
Париж называют столицей мира. Со всех континентов устремляются туда люди: кто учиться, кто в поисках работы. Ну а бездельники – просто поразвлечься.
Прибыл в столицу мира и Антось. В растерянности остановился он у вокзала: куда направиться?
Вроде бы понимает французскую речь, но незнакомый язык, как платье с чужого плеча.
Мимо проходят люди, мчатся автомобили. И никому до него дела нет.
Каково же было его изумление, когда он услышал своё имя:
– Глянь-ка! Никак Антось? Ей-ей, он!
– Дурак! Откуда ему тут взяться? Да и одет франтом, не чета какому-то Антосю. И чемодан дорогой, кожаный.
– Давай спросим!
– Спрашивай, коли охота. А я не собираюсь себя на посмешище выставлять.
Так переговаривались двое мальчишек: один на вид ровесник Антося, другой – чуть постарше. Уставились на Антося, а он – на них.
«Сдаётся, я их где-то видел. Но где?» – терялся Антось в догадках.
– Извините, вы, случайно, не из Варшавы? – спросил младший.
– Из Варшавы, – ответил Антось тоже по-французски.
– Ну, убедился, дурак, что не Антось? – обратился старший к брату по-польски. – Откуда ему французский знать?
– Мог за три года выучить.
– Как же, держи карман шире, выучит такой лентяй!
Антосю неприятно было это слышать.
– Заткнись! Вдруг он понимает? Простите, вы, случайно, по-польски не говорите?
– Говорю, – ответил Антось, которому не терпелось узнать, кто они такие.
– Так ты Антось? – воскликнули оба в один голос.
– Он самый. А вы кто?
– Помнишь, мы на Вислу ходили купаться и у тебя ещё одежду украли?
– А яблоки как стащили с лотка и за тобой погнался полицейский?
– По-моему, он гнался за тобой…
– Не важно, с тех пор столько времени прошло…
– И лампочку вывернули в подъезде, помнишь? Все чертыхались впотьмах. Вот потеха-то была!
Так они болтали, стоя посреди тротуара, а воспитанные французы обходили их стороной.
– Айда к нам! Оставь чемодан в камере хранения. Зачем такую тяжесть таскать? Дай франк, я его мигом сдам и квитанцию принесу. А завтра получишь.
– Гора с горой не сойдётся, а друзья… Вот мы и опять вместе! А завтра в цирк сходим.
Братья переглянулись. Один из них отнёс чемодан и корзинку в камеру хранения, но квитанцию Антосю не отдал.
Антось их знал, но не дружил с ними. Хоть и озорник, он не был воришкой, как они. Но приятно встретить знакомых в чужом городе, даже если они тебе не очень симпатичны.
Они спустились по лестнице под землю, а там – яркий свет, трамваи, как по улице, ездят. И двери у них сами собой открываются и закрываются.
Ну конечно же, это было метро! Но Антось ничего подобного в жизни не видел.
Вагон нырнул в тёмный тоннель, вынырнул на свет – станция! И хотя Антось был волшебником, он растерялся и даже немного струсил.
– Куда это они так спешат? – спросил он, глядя на толпы, снующие по перрону.
– Это тебе, брат, не Варшава!
Они перешли на другую линию, и Антось замешкался, входя в вагон.
– Скорей! Не то дверью прихлопнет. В Париже не зевай!
Теперь Антось окончательно вспомнил: они несколько лет назад уехали во Францию к отцу.
– Ну да, – подтвердили братья. – Сначала он уехал на заработки, потом мы за ним с матерью. Пожили какое-то время вместе, но отец бросил нас. Мать вышла замуж за француза и вскоре умерла.
– А отчим выгнал вас?
– Да нет, мы друг другу не мешаем. Его ночью дома нет, нас – днём. Он пьяница, но покладистый. Весёлый мужик.
– Вы, я вижу, тоже не унываете.
– Нам унывать некогда: деньги надо зарабатывать. Вообще, в Париже нытиков не любят. Деньги у тебя есть?
– Есть.
– Тогда сходим в цирк. Сегодня опять негр с турком борются. Вчера негр как даст турку, у того ведро крови из носа вытекло. Ей-ей, не вру! Хочешь – можешь у нас остановиться. Мы в отеле живём.
– В отеле?
– Ну да. Чего удивляешься? Одно название, что «отель», а ютится там голь перекатная – от клопов спасения нет. Мать тоже думала: раз отец в отеле живёт, значит разбогател. В каждой стране свои обычаи. Про Америку говорят, будто там у каждого нищего автомобиль.
Вышли из метро на узкую улочку. На ней – обшарпанный дом. На верхотуре – тесная, тёмная каморка. Грязь, беспорядок. И всей мебели – колченогая кровать, стол да пара стульев.
Сели обедать. Поставили на стол бутылку, отрезали три ломтя хлеба.
– Это что, вино?
– Глотни, и увидишь: польский борщ, пожалуй, повкусней этой кислятины. Зато дёшево! И в голову шибает. Дай несколько франков, купим колбасы.
Антось выложил на стол пятьдесят франков.
– Я сбегаю и мигом вернусь! – крикнул Павлик и стрелой вылетел из комнаты.
– Погоди, я с тобой! – крикнул Петрик вдогонку, но того и след простыл. – Теперь не вернётся, – сказал он, обращаясь к Антосю.
– Как это?
– А чего ему возвращаться, если у него пятьдесят франков в кармане? Я его как облупленного знаю: как-никак он мой брат.
Так и оказалось. Напрасно они ждали его.
– Давай в ресторане пообедаем. Ради первого дня в Париже можно и шикануть. Посмотришься, узнаешь, что почём, тогда и станешь деньгу экономить.
После обеда прошлись по городу. Антось и в Варшаве любил бродить вечерами по улицам, глазеть на витрины, на разноцветные рекламные огни. Но куда Варшаве до Парижа, залитого морем ослепительного света!
Вот и цирк. Антось дал Павлику сто франков на билеты, но тот тоже исчез.
«Ну и ловкачи!» – подумал Антось, становясь в очередь к кассе.
Цирк был уже битком набит, а народ всё прибывал и, растекаясь, заполнял партер, бельэтаж, галёрку. Заняли все места – как говорится, яблоку негде упасть. Но как ни странно, рядом с Антосем оказалось свободное место.
Заиграл оркестр, и представление началось.
Первый номер – вольтижировка, второй – акробаты. После акробатов – гвоздь программы: бокс.
Сначала венгр дрался с греком, и Антось до того разволновался, что, позабыв, где находится, крикнул по-польски:
– Врежь ему! Ещё!
В это время нарядная дама села на свободное место рядом и, услышав, как он крикнул, улыбнулась.