та!
Дымка и Антон
Прошлым летом я был на даче у дяди Володи.
У него очень красивый дом, похожий на вокзал, но чуть-чуть поменьше.
Я там жил целую неделю, и ходил в лес, и разводил костры, и купался.
Но главное, я там подружился с собаками. Их там было очень много, и все называли их по имени и фамилии. Например, Жучка Бреднева, или Тузик Мурашовский, или Барбос Исаенко.
Так удобней разбираться, кого какая укусила.
А у нас жила собака Дымка. У неё хвост загнутый и лохматый и на ногах шерстяные галифе.
Когда я смотрел на Дымку, я удивлялся, что у неё такие красивые глаза. Жёлтые-жёлтые и очень понятливые. Я давал Дымке сахар, и она всегда виляла мне хвостом. А через два дома жила собака Антон. Он был Ванькин. Ванькина фамилия была Дыхов, вот и Антон назывался Антон Дыхов. У этого Антона было только три ноги, одну он где-то потерял. Но он всё равно бегал на этих трёх ногах, как будто их было восемь, очень быстро бегал и всюду поспевал. Он был бродяга, пропадал по три дня, любил стянуть что подвернётся, но умнющий был на редкость. И вот что однажды было.
Мама вынесла Дымке большую кость. Дымка взяла её, положила перед собой, зажала лапами, зажмурилась и хотела уже начать грызть, как вдруг увидела Мурзика. Он никого не трогал, спокойно шёл домой, но Дымка вскочила и пустилась за ним! Мурзик – бежать, а Дымка долго за ним гонялась, пока не загнала на сарай.
Но всё дело в том, что Антон уже давно был у нас на дворе. И как только Дымка занялась Мурзиком, Антон довольно ловко цапнул её кость и удрал! Куда он её девал, не знаю, но только он через секунду приковылял обратно и сидит себе посматривает:
«Я, ребята, ничего не знаю».
Тут пришла Дымка и увидела, что кости нет, а есть только Антон.
Она посмотрела на него, как будто спросила: «Ты взял?»
Но этот нахал только рассмеялся ей в ответ! А потом отвернулся со скучающим видом. Тогда Дымка обошла его и снова посмотрела ему прямо в глаза.
Но Антон даже ухом не повёл. Дымка долго на него смотрела, но потом поняла, что у него совести нет, и отошла.
Антон хотел было с ней поиграть, но Дымка совсем перестала с ним разговаривать.
Я сказал:
– Антон! На-на-на!
Он подошёл, а я сказал ему:
– Я всё видел. Если сейчас же не принесёшь кость, я всем расскажу.
Он ужасно покраснел. То есть, конечно, он, может быть, и не покраснел, но вид у него был такой, что ему очень стыдно и он прямо покраснел.
Вот какой умный! Поскакал на своих троих куда-то, и вот уже вернулся, и в зубах несёт кость. И тихо так, вежливо положил перед Дымкой.
А Дымка есть не стала. Она посмотрела чуть-чуть искоса своими жёлтыми глазами и улыбнулась – простила, значит!
И они начали играть и возиться, и потом, когда устали, побежали к речке совсем рядышком.
Как будто взялись за руки.
Как я гостил у дяди Миши
Так получилось, что у меня было несколько выходных дней в неделю подряд и я мог целую неделю ничего не делать. Учителя в нашем классе заболели как один. У кого аппендицит, у кого ангина, у кого грипп. Совершенно некому заниматься.
И тут подвернулся дядя Миша. Он когда услышал, что я могу целую неделю отдыхать, сразу подскочил до потолка, а потом подсел к маме и сказал ей таинственным голосом:
– У меня идея!
Мама сразу притянула меня к себе.
– Давай выкладывай, – сказала она недовольным голосом.
Вот – человек не успел слова вымолвить, а маме уже не нравится. Беда! Всегда так! Просто наказание! Но я промолчал, а дядя Миша сказал:
– Сегодня я уезжаю к себе. Давай-ка я возьму Дениску с собой? Пусть съездит! Всё-таки посмотрит Ленинград, прекрасный город, колыбель революции, на Неве легендарная «Аврора» стоит как живая, а это знаешь как интересно!
Мама нахмурила брови и сказала:
– А как же обратно?
– Да я его встречу, – отозвался папа. – Ну! Скажи «да», и мы тебя расцелуем в награду.
И они бросились маму целовать. Она отмахнулась от них и сказала:
– Ну и подхалимы! – Потом добавила: – Что ж, поезжайте, – и вздохнула.
И мы поехали с дядей Мишей. Про дорогу в Ленинград я ничего не могу рассказать, потому что поезд отходил без пяти двенадцать ночи и я сразу заснул как убитый. Посмотрел я вагон только рано утром, и мне всё очень понравилось. И уборная, и коридор, и лесенка для второго этажа. Дядя Миша сказал:
– Ну что? Сейчас встретишься со своим двоюродным братом Димкой. Познакомитесь наконец!
Мы вышли из вокзала и сели в троллейбус, и не успели отъехать, как оказалось – нам уже нужно выходить. Мы бегом взбежали на второй этаж и отворили дверь, а там сидит какой-то парень и ест горячие пельмени. Он подвинулся и сказал мне:
– Давай помогай!
Я к нему подсел, и мы сразу с ним подружились.
– Ты почему не в школе? – спросил дядя Миша.
– Сегодня отец приезжает! – ответил Димка и улыбнулся, и стал ещё симпатичней. – Да не один, а с братцем. Как можно? Надо встретить!
Дядя Миша хмыкнул и пошёл к себе на завод. Димка проводил его до дверей, и мы, ещё подрубав пельменей, поскорей пошли смотреть Ленинград. Димка знал его назубок, и мы прежде всего побежали глядеть на Неву – какая она широкая. Мы бежали по набережной, никуда не переходили, и вдруг увидели – стоит корабль, а на нём идёт настоящая служба. Всё по-военному, матросы, флаги, и написано на корабле – «АВРОРА». Димка сказал:
– Смотри, какой корабль.
Я сказал:
– «Аврора».
Димка сказал:
– Какой корабль… Он участник Октябрьской революции!
И у меня захватило дух, что я вижу «Аврору» своими глазами. И я снял шапку перед этим кораблём.
А потом Димка побежал дальше, а я за ним. Интересно ведь с Ленинградом знакомиться. И мы садились в автобусы, и выходили где-то, и опять садились. И видели памятник Пушкину в круглом скверике. Пушкин был маленький, не то что у нас в Москве, на Пушкинской площади. Нет, куда там! Тут он был помоложе, чем наш, вроде мальчишки из десятого класса. Он был