Французские правящие круги после Мюнхена стали придерживаться мнения, что по своим материальным и демографическим возможностям Франция перестала играть руководящую роль на европейском континенте. Даладье сказал, что судьба Франции «зависит не от того, как сложится положение в Центральной и Восточной Европе, а от того, сохранит ли она свою колониальную империю»[521]. Даладье и его кабинет пошли на Мюнхенское соглашение, т. е. капитуляцию, из-за чувства страха и неуверенности в своей силе и боязни поражения. Никто из правителей Франции не чувствовал себя способным руководить современной войной. Ни у кого не было ни воли, ни энергии, ни хватки, ни размаха людей, типа Клемансо. У правящего класса было одно желание: ухватиться за любой выход, который предоставлял отсрочку схватки с Германией, который давал передышку, хотя бы купленную ценой унижения. Ощущение глубокого политического поражения и создания позорности сыгранной роли, бесспорно, ощущалось всеми деятелями 30 сентября[522].
Название «Мюнхен» стало нарицательным, символизирующим агрессивную сущность гитлеровской внешней политики, преступное невыполнение международных обязательств Англией и Францией, важнейшее свидетельство ликвидации системы коллективной безопасности и устранения Лиги Наций от решения вопросов европейской мировой политики[523].
В год двадцатилетия окончания первой мировой войны маршал Петен на заседании в Академии наук заявил: «Германский народ – настоящий титан. Побежденный в 1918 году, он стал победителем в 1938 году. Титаничны и грандиозны цели, поставленные национал-социалистической империей – преемницей Пруссии, Гогенцоллернов, Германии Бисмарка, Великой Германии Вильгельма II. Грандиозны усилия, производимые Германией во всех областях: в пропаганде, в школах, в армии, в дипломатии, в экономике»[524]. Гитлеровский режим в 1938 году стал очень крепким, налицо было его единство, дисциплина и динамизм[525]. События сентября – ноября 1938 года дали новый импульс национал-социализму, ещё более укрепили его позиции и не только в Германии, но и в ряде европейских стран[526]. Пролог будущей и уже очень близкой Второй мировой войны, не имевшей себе равной по своим масштабам и человеческим жертвам, состоялся!
Глава 3
Европа под властью Гитлера. 1939–1940 гг
Рейх расширяется
После передачи Судето-немецкой области Германии Чемберлен и Да ладье гарантировали новые границы ЧСР[527]. Англичане и французы с радостью приняли известие о Мюнхенском соглашении, надеясь, что войны с Германией всё-таки не будет[528]. Несмотря на опыт Мюнхена и на имевшую место критику мюнхенского соглашения в Англии, Чемберлен по-прежнему был убежден, что замирение Европы можно осуществить только путем дипломатических переговоров с Гитлером, не прибегая к более сильным средствам. Английский премьер был готов и дальше капитулировать перед Гитлером, прежде всего за счет третьих стран. Он не помышлял о каком-либо сопротивлении Германии. В 1939 году «клайвденская клика» продолжала определять главные пути политики английского правительства[529]. После Мюнхена в Англии у власти стояли наиболее консервативные круги страны. В международных отношениях наступила эпоха жесточайшего разгула грубой силы и политики бронированного кулака. Франция превратилась во второстепенную державу, а часть её политиков стали просто изменниками, поддерживающими преступные связи с Германией. Внешне английская и французская политика в отношении действий Германии были похожи. Но если первая проводилась Чемберленом сознательно и целеустремленно, то вторая, т. е. французская, была выражением нерешительности, слабости, объяснимая паническим страхом не получить в случае необходимости военной помощи от англичан[530]. При всём своём экстремизме Гитлер надеялся, что к