– Какое там, Ильдар Ринатович! Все, кто при серьезных должностях, по несколько лет уже сидят на своих местах. Сами понимаете, что были бы связи, давно бы в Москву перевелись.
– И что, всяких там племянников серьёзных людей из Кремля тоже нет?
– Нет, что вы! Разве в Москве или МИДе уже закончились места для них? Тихо у нас там, спокойно. Все свои.
Этим Юрий Ильдару и нравился, с ним можно было говорить достаточно откровенно. Причем на провокации, которыми славились те, кто работал на КГБ, это никогда не было похоже. Впрочем, Ильдар в любом случае сам никогда на такие провокации не поддавался, не отвечал в том же стиле, не поддакивал, и не кивал, когда при нем что-то нехорошее говорили про СССР, хоть бы даже сомнительный анекдот. Просто поскорее прерывал такое общение и уходил. А за такое поведение ничего ему пришить невозможно…
Вот и сейчас, получив исчерпывающий ответ, который его успокоил, он тут же перевел разговор на другую тему, став расспрашивать Юрия о том, чем отличается архитектура в Ярославле от архитектуры в Москве. А тому, поскольку он был уроженцем Ярославля, было приятно отвечать на его вопросы.
И то что нужно ему было узнал, и покушал заодно, – подумал Ильдар, идя из столовой сразу к кабинету Семерова. Время обеденное как раз закончилось, мало ли повезет того застать на месте. А нет, так он подождет минут пять на всякий случай. Потом уже к себе в отдел уйдет и будет время от времени по телефону набирать.
Повезло, как и с Юрием – Семеров был у себя.
Поздоровавшись, Ильдар рассказал об идее рейда в Ярославль, показав и само письмо. Жаль, что оно было адресовано Ивлеву, но с этим уже ничего не поделать. Правда, были и плюсы – наличие в составе будущего рейда Ивлева, видно было, в определенной степени парторга успокоило, Ивлева тот по неизвестной Ильдару причине уважал. Он уже и пытался как-то по случаю вызнать, в чем причины такого уважения, но Семеров вел себя как кремень, делая вид, что не понимает, чем он интересуется. Впрочем, Ивлев в «Труде» печатается, а парторг вечно сидит, обложившись газетами – может, в этом и причина этого уважения? Ну а если не это, то значит Семеров знает о какой-то мощной поддержке для Ивлева от кого-то серьезного. Узнать бы как-нибудь в этом случае, все же, от кого. Потому как сам Ивлев тоже на такие расспросы с его стороны отвечал чрезвычайно уклончиво…
– А кто у нас там в Ярославле сидит в горкоме? – спросил задумчиво Семеров.
Правильно поняв вопрос, что речь идет вовсе не о фамилиях, Ильдар ответил:
– Сергей Валерьевич, я навел справки – никого там серьёзного нет.
– Ну если так… В принципе, я готов поддержать эту идею. Получи еще добро от комсорга, Ильдар, учитывая, что у тебя там в комитете сплошные комсомольцы, и согласуем, когда отправимся к Игнатию Фёдоровичу на прием…
– Хорошо, Сергей Валерьевич, сразу же сейчас к Юрию Васильевичу и пойду.
– Сейчас не иди, Трубникова отправили вчера в Серпухов по какому-то делу. Завтра с утра приходи, он уже вернется.
***
Москва, городской комитет КПСС
В назначенное время Захаров направился к Гришину. Так, теперь важно грамотно провести разговор, – сосредоточенно думал он, идя по коридору, – вчера все варианты вроде просчитал. Теперь главное, чтоб все получилось в правильный момент предложить…
Едва он зашел в приемную, секретарь тут же сообщила Гришину и, получив от него какие-то указания, пригласила Захарова в кабинет. Уже проходя внутрь, Захаров заметил, что в приемную заходит и помощник Гришина, Изюмов, и кивнул ему. При этом Захаров отметил, что смотрел на него Изюмов несколько не по чину, дерзко, но когда он ему кивнул, то сразу же расплылся в угодливой улыбке и кивнул в ответ.
– Здравствуйте, Виктор Васильевич, вызывали? – прошел второй секретарь к столу начальника.
– Да, Виктор Павлович, здравствуйте. Присаживайтесь, – предложил ему хозяин кабинета.
Сев на стул сбоку от стола начальника, Захаров внимательно посмотрел на него. Гришин выглядел недовольным, но особой нервозности не выказывал.
– Я вас вызвал, Виктор Павлович, по очень срочному делу, – перешел Гришин к сути без всяких отступлений. – Вопрос касается инновационных детских площадок, которыми вы до недавнего времени занимались. Мы установили первую партию площадок в нескольких районах Москвы и столкнулись с довольно неприятной ситуацией.
– Какой же, Виктор Васильевич? – вежливо поинтересовался Захаров, сохраняя невозмутимое выражение лица.
Несмотря на то, что он предполагал, что Гришин сделает вид, что так и надо, по поводу того, что забрал площадки, его все равно немного покоробила эта непробиваемая самоуверенность начальника. Даже словом или намеком каким-нибудь тот не показал, что был не совсем прав, поступив так. Ну, что ж, тут уж как есть. Послушаем, что он теперь скажет и как будет положение вещей описывать, – подумал Захаров.
– С первого же дня их работы поступает большое количество жалоб от жителей дворов на шум и огромный наплыв детей со всех окрестностей, – ответил Гришин, не сумев сдержать недовольной гримасы. – А ведь площадки поставлены у домов не самых последних людей в городе…
– Да, такой эффект присутствует, – снова невозмутимо кивнул Захаров. – Мы наблюдали серьезный ажиотаж, когда установили первую пробную площадку. Она была установлена в июне. И, насколько мне известно, востребованность площадки не уменьшилась до сих пор. С учетом этого опыта, при разработке плана запуска первой партии детских площадок мы намеревались размещать их по районам города сразу партиями от пяти штук, не меньше, чтобы снизить ажиотаж и распределить потоки детей.
– Почему же эти соображения не были отражены в плане размещения площадок по городу? – сдерживая раздражение, поинтересовался Гришин.
– В плане размещения обоснование никогда не включается, – спокойно парировал Захаров. – Мы всегда по любому проекту предоставляем подробное обоснование по запросу, но таковых по детским площадкам нам не поступало.
– Это досадное упущение, – констатировал Гришин, поняв, что с этой стороны Захарова прижать не получится. – И в результате мы имеем серьезную проблему, так как жалобы на площадки поступают с самого верха, – многозначительно