Встряхнут и оценят побелела или, наоборот, стала чёрной как смоль, и такое я тоже видел. Правда всё оказалось шуткой, и почерневшая душа сначала моментально провалилась под землю, но через мгновение взмыла вверх, просияла, побелев до нужной кондиции, приземлилась, после чего смеявшийся Павел кивком головы разрешил ей следовать по назначению.
— И мне он тогда таинственно подмигнул, — осторожно произнёс я вслух, понадеявшись, что буду услышан либо самим двухэтажным апостолом, либо тем, кто его в тот день замещал.
Ноги сами понесли меня в неизвестность, находившуюся где-то впереди, за местным горизонтом. В груди потеплело и перестало трепетать. Волнение улеглось. И что-то мне подсказывало, буквально твердило немыми, но доходчивыми словами, что данное мною слово «разбудить всех, кого должен», выполнено. Даже без положенных в таком случае видений апостолов, резных врат и сонма заблудившихся душ и их верных ангелов-хранителей.
— Доложите пожалуйста, все ли на месте? Никто не потерян, не забыт? Ша-Ду-Са? Или некомплект? — робко схохмил даже не надеясь на «душевный» ответ, но отчётливо услышал сначала над головой короткое «дилинь» колокольчиком, а затем давно знакомым голосом: «Дуй в свой Пуп Земли и не сомневайся, Никанор ты наш Затрапезный».
Резко развернувшись, чуть ли не побежал обратно в сторону спасительного холма с откосом и нишей для перемещений, но не всё было так просто в том, наполовину реальном, мире. Глазами видел, что двигался вперёд, что пытался вернуться в то место, из которого совсем недавно прибыл, а всеми остальными чувствами понимал: простого возвращения быть точно не может.
«Пока не найдёшь ответ, обратной дороги нет!» — стучало в висках, но о каком ответе должен подумать или вспомнить, сообразить из-за волнения никак не получалось, поэтому моё бегство из мира Ша-Ду-Са откладывалось.
Останавливаться не хотелось, хотя живо представлял… Или, скорее, вспоминал, что уже не один раз попадал в эту ловушку из которой нет выхода, хотя есть вход. Что однажды разозлился и пошёл на принцип: решил шагать обратно и ни о чём не думать.
Блажил или вредничал, это на меня очень похоже, за что и получил по заслугам. Тогда горизонт слева и справа остался на штатном месте, а спереди и сзади медленно поднялся, выгнулся и сомкнулся над головой. Я оказался в подобие огромной трубы М-маховика. Дорожка, по которой шёл, срослась краями, а мои потуги куда-нибудь дойти стали наглядно бесполезными.
Как в тот раз выкрутился, я понятия не имел. Переволновался, или этим фокусом мне намеренно напомнили только то что захотели, тоже было неведомо. Зато на душе царило удивительное спокойствие, хотя никаких подсказок, кроме видений апостола Павла и его призрачного хозяйства, вспомнить не мог. Даже только что вернувшегося душевного колокольчика с его возможными предупреждениями. Даже своего нового прозвища – Никанор и домашнего адреса Плутарха-IX, к которому должен был обязательно явиться и… Разбудить.
Я остановился и зажмурился. Решил постоять и подумать о чём-нибудь неважном, о чём-нибудь далёком и давным-давно забытом. Представил себе, что снова стою покалено в Реке Времени, снова чувствую себя потерянным, что если открою глаза опять окажусь в месте, где всё наоборот и шиворот-навыворот.
«Почему мне тогда так казалось? Жаль, что все воспоминания об Арктиуме я сначала зашифровал, а потом запер в… Где? В тайной комнате с коробочками знаний? От них остались одни тараканы и листья с напоминаниями…
Муит-Кра – это и есть Арктиум наоборот. Почему на листе лопуха я написал напоминание об Арктиуме? Я тогда подумал, что местные признаки называли мне имя того, тоже наполовину реального, мира с Рекой Времени, которая Стикс, а они всего-то обзывали меня лопухом. Наверное, за то, что тормозил. За то, что туго соображал, прямо как сейчас.
Мне же Искра тоже ни о чём толком не рассказала и не объяснила…
Признаки? Там что, настоящих людей не было? Наверняка были. Я же отыскал…
Нет, Калику я в этот раз… Кто такая Искра? Я не только с душой могу каляк-маляк, но и…
Иск-Ра – это же искусственный разум. Имя Образа, а не И-Ра, как сейчас после хроноволны, поменявшей всё на свете.
Точно. Я тогда глазами видел, что река времени течёт с горы по ущелью и далее в море-океан, а всеми фибрами ощущал, что всё наоборот. Но в этот раз со мной ничего подобного не было. Или я не помню? Или запретил себе вспоминать? Точно. Запретил. Но почему?
А в прошлые разы река точно вытекала из моря и забиралась на горы. Но так бывает только в зеркальной вселенной. Глаза всегда обманывают разум, поэтому я любил стоять в реке и жмуриться. Течение воды в одну сторону, а течение времени…
Что из них главнее?
В наших мирах есть как прямой, так и обратный ход времени. Мне ещё кто-то объяснял, как два крейсера Авроры идут на встречных курсах. На каждом своё время. Каждый движется вперёд, в своё будущее, а оказывается в прошлом другого? Или…
Ну и на кой мне всё это именно сейчас?»
— Я что-то должен вспомнить? — спросил вслух с надеждой, что надо мной сжалятся и отпустят, но глаза открывать не спешил.
«Ты уже и так многое вспомнил. Не всё что нужно для возвращения, конечно. Но достаточно чтобы посетить Омфал. Там не Пуп Земли или Нора Дыя, а особый оракул. Ступай туда, землянин. Яко по воздуху лёгкими благодатными крылами. Если сумеешь вернуться домой, обязательно передай привет моему тёзке. Я не в обиде на вас и всегда готов помочь. Ступай же!» — сказал мне раскатистый, но негромкий и какой-то уставший голос то ли Провидения, то ли апостола Павла, и я как был с закрытыми глазами, так и пошагал навстречу судьбе.
Шагал и не смел хоть что-нибудь ответить неведомому голосу, а спрашивать о каком тёзке он говорил, посчитал невежливым. Шагал, пока не расслышал знакомый хруст гальки под ногами.
* * *
«Яко по воздуху лёгкими благодатными крылами», — повторял снова и снова, казалось, давно знакомые слова, чтобы обязательно узнать у Искры или Ротарика, кто со мной беседовал и зачем. А ещё кумекал, отказываясь верить в реальность происшедшего.
«Он что, существует на самом деле? Этот Ша-Ду-Са?.. И как теперь обходиться без прото-скафандра? Ведь на Майе у Плейоны никакой пещерой для локомоверации я не пользовался. А о том, как бывал на Мае с его сатирами – воспоминания остались, конечно, яркие, но неполные. В настоящий момент, по крайней мере».