Французский авиаполк «Нормандия — Неман», разделившись на два списка, разъезжался в разные края.
Капитан Жан де Панж уединился в углу с походным дневником полка и, привычно начав с обозначения даты: 12 декабря 1944 года, вдруг остро, будто укол, почувствовал, что пишет свою летопись, вероятно, в последний раз. Два года подряд это было его ежевечерней обязанностью, и только если капитан был в отъезде, кто-то другой раскрывал журнал и писал там о событиях дня. Де Панж не был летчиком-истребителем, он служил в полку пилотом связи. Его маленький «У-2» («Как похож на французский „Люсиоль“!»), который капитан — ходили легенды — мог посадить на спичечный коробок, был всеобщим любимцем полка, потому что всегда сулил сюрприз, добрую весть, какую-нибудь перемену. События дня, и особенно воздушные бои, излагались де Панжу точно, со всеми подробностями, он составлял лаконичный и полный отчет, который тут же, вслух, зачитывался, обсуждался и, если надо, подправлялся, ибо принципом было — коллективное «добро» на изложение хроники дня. Нет на свете книг более скупых и, однако, более красноречивых, чем походные и бортовые журналы с их скрупулезной привязанностью к факту. Де Панжа тянуло и на шутку, ведь полк состоял, казалось, из одних пересмешников, но порой и на возвышенную фразу, ведь случалось, что событие заслуживало того. Но если шуткам еще как-то удавалось уцелеть, то обороты приподнятые изгонялись беспощадно, с едким смешком. Только в память о погибших или пропавших без вести, когда траур воцарялся в живых сердцах, в дневник проникали слова торжественной боли.
В этот день словно нарочно скрывали печаль, хроника шла сухая.
«Генерал Захаров объявил нам, что мы сегодня же вечером возвращаемся в Пруссию. Поезд ждет нас в 20 часов…»
Капитаново перо вдруг остановила такая мысль: он-то ведь сам возвращается не на фронт, а в Париж, — так от какого же «мы» он пишет? Подобная дилемма — делить полк на два «мы» — еще никогда не вставала перед де Панжем.
«Когда отрываешься от друзей, уже нельзя говорить „мы“, — как-то заметил его собрат, тоже летчик связи, тоже капитан, тоже всю войну скрипевший пером. — Тот невежа, кто, будучи не со всеми, продолжает тем не менее говорить „мы“…»
В положении этих двух капитанов, в их военной судьбе было много сходного, но еще больше различий. Да, походная летопись «Нормандии» написана «мыкающим» пером капитана де Панжа, и ему перейти на «я» было все равно что составу с широкой колеи перескочить на узкую. Но и с узкой на широкую, оказывается, не легче. Это уже пришлось испытать второму капитану. Этот второй капитан с самого начала войны, лишь только она пришла во Францию, все не в силах был уговорить кого-то, где-то, то ли в кабинетах, то ли в небесах, что он должен «быть со всеми», потому что все, что он любит, оказалось поставлено под угрозу. Своим сильно «якающим» пером он рвал бумагу рапортов и писем:
«Я умоляю тебя изо всех моих сил, помоги мне пробиться в истребительную авиацию. Я задыхаюсь все больше и больше. В этой стране нечем дышать. Чего мы ждем, боже мой! Я не могу не участвовать в войне, иначе я морально болен. Мне слишком многое надо сказать обо всем, что происходит. Я могу это сказать только как боец, но не как турист…»
И, в конце концов, он взлетит в небо — военным летчиком. Правда, не на истребителе, а на разведывательном самолете «Потез-63». Из приказа № 44 «С» по военно-воздушным силам Франции от 2 июня 1940 года я узнал его полное имя: капитан де Сент-Экзюпери Антуан-Жан-Батист-Мария-Роже, пилот группы дальней аэроразведки 2/33. Когда-то именно этот приказ, как вспоминали летчики «Нормандии», и оповестил всю воздушную флотилию Франции, что известный искатель приключений и рекордов, испытатель аппаратов и пилот почтовых рейсов, сочинитель «Ночного полета» и «Планеты людей» поднялся в небо — на сей раз как военный летчик.
«22 мая 1940 года, — говорилось в приказе, — попав под шквальный огонь орудий противовоздушной обороны врага, прекратил выполнение боевого задания, лишь когда его самолет был серьезно поврежден…»
Из этого полета родится повесть «Военный летчик».
Два капитана создавали летопись одной и той же войны, вряд ли ведая, что пишет другой, и уж никак не меряясь славою перьев. Та часть, которую создаст (при живом участии всего полка) капитан де Панж, называется: «История эскадрильи „Нормандия — Неман“ в России. Походный дневник (22 марта 1942–20 июня 1945)». Выходные данные: издано в Париже в 1946 году тиражом 401 экземпляр (с 1 по 200-й — для членов эскадрильи, с 200-го по 401-й — для архивов, музеев, друзей).
Капитан де Сент-Экзюпери за войну напишет «Военного летчика», «Письмо к заложнику», «Маленького принца» и не успеет закончить «Цитадель» — эти сочинения выйдут тиражами многомиллионными.
Да, они об одной и той же войне. Но два капитана, два летописца увидели ее с разных сторон. Товарищи де Панжа тоже встретили войну на западной стороне мира, но к победе они придут с направления восточного.
— Эй, маркиз, — окликнули капитана де Панжа, — а помнишь, два года назад мы поехали в Россию, имея право только на двадцать пять килограммов багажа?
— Помню. Ну и что?
— А то, что теперь кое у кого перевес. Кто возвращается на фронт, тем и горя нет: поезд, он потащит. А кто вылетает в Париж, да еще кружным путем?
— Какой перевес? — озадачился капитан.
— А ты погляди на де ля Пуапа, Альбера, Андре, Риссо… Да ведь их грудь теперь бронебойной пушкой не возьмешь, столько орденов да медалей навешано! Бьюсь об заклад, в каждом перевесу на килограмм, а то и на два. Ты это запиши, запиши!
Все хохочут. В Париж уезжают 20 человек — ветераны полка, на фронт возвращаются 40 — пополнения прошлых лет, и кто кого провожает, кто кому больше завидует, не понять. Отсмеявшись со всеми, де Панж продолжает хроники, и по тексту можно судить, как «мы» постепенно отдаляется от него:
«…Ветераны полка, побыв недолго в Москве, скоро поедут во Францию в отпуск на пару недель. В 11 часов мы нанесли визит в военную миссию, где генерал Пети предложил тост в нашу честь. В 18.30 прощаемся с ветеранами, которых увидим теперь не скоро, и отправляемся на вокзал…»
Пора! За окном уже урчат машины, поданные, чтобы отвезти полк на вокзал. Роли, кажется, окончательно перепутываются: те, кто остаются на фронте,