-А, как же… - Перед носом ряженого дружинника захлопнулась дверь, оставив его и с не потраченными деньгами, и со странным флаконом.
Идти обратно было еще более боязно – и деньги при нем, потому что рассеянный аптекарь о них забыл, в руках у него черти что, и кабы стража пропустила… Он пытался уговорить совесть, что у Герберта наверняка что-то болит, потому он и послал его в столь поздний час к аптекарю – но разум твердил об обратном. Что ж, в любом случае дружинник был прав – все равно же ему нечем было заняться.
Благополучно выйдя из города, он направился к тому месту, где нашел секрет – он был весьма хорошо устроен, и выдавали его лишь следы, что сам Вилли и оставил.
- Ну, принес? – Немного нервно спросил Герберт.
- Да, вот…
- Долго ты, давай, давай сюда… Котту, ремень, и … Ну же, давай быстрее, боец, вино не греет уже. О! красота! – сказал дружинник, глядя на пузырек. Тебе что-нибудь осталось?
- Да – ничуть не соврав, сказал Вилли. Только он просил сказать, что такого мало осталось…
- На больше у меня и денег будет нескоро – вздохнул тот – ладно, ступай, ступай, а то разводящий тебя тут еще увидит…
Вилли тихонько покинул убежище, но еще немного украдкой постоял в стороне и пытаясь прислушаться… Под навесом, однако, было тихо, и он уныло побрел домой. Ночью снилось ему, что он до сих сидит с этими ребятами в дозоре и травит задорные байки…
Вилли встал, пошел на шум веселья, перешагивая через засыпающих. Вскоре он достиг очерченного светом круга - лагеря дружинников. Ребята в черно-синих накидках чуть косо поглядывали на него, но затем ободряюще хлопали по плечам, пропуская дальше, либо даже угощая. Вон он нашел ту девушку – она еще робко посматривала на дружинников, теребя платок, накинутый на плечи. На ней была чистая белая рубаха, а поверх нее – светло-коричневый сарафан. Вилли подошел вплотную. От волос вкусно пахло сушеными травами. Собрав в кулак всю свою смелость, он положил ей руку на плечо. Та от неожиданности вздрогнула, но довольно плавно развернулась, улыбаясь. Ее глаза и брови были чем-то подведены – он в этих женских притираниях особо не разбирался. Она была немного старше него – может, кто из «веселых вдовушек», о которых говорил по пьяни его отец?
- А, это ты. Одумался. – Поиграла та бровками. – Вы, по ту сторону обоза, скучные какие-то… Но как только ты меня увидал со спины, так, видимо и… Прозрел…
- Я…Я веселый… Уставший просто. Вот, будешь?
- Угощаешь даму выпить?
-Какую даму? А, ну, то есть тебя… Да… Угощаю.
-Спасибо. – Девушка воровато огляделась – а что не с этими? Веселые парни. И в обиду не дадут.
- Опоздал я к этим парням… Но теперь – наверстываю. – Вилли робко прихватил ее за талию. Девушка от него игриво увернулась, после чего спросила:
– Ну а монетка у тебя может тоже найдется, мм?
-Я... Вот… Он долго порылся за пазухой, девица стала демонстративно зевать и стрелять глазками по сторонам. И что у него там может быть? Медная монетка? Или вообще стеклянная пуговица? Однако, сверкнули в полумраке две серебряные монеты…
-ООО! Ну ты даешь! – девица быстро выхватила и спрятала два блестящих кругляшка, боясь, что Вилли передумает. После чего она взяла его за руку, увлекая за собой. – За мной, такому щедрому и смелому господину я покажу, где менее шумно… И более мягко.
- Господину? – Вилли не совсем ее понимал – я не господин, я сын рыбака…
- Тсс… к чему это? – Она приложила к его губам свой палец –заплатил, как господин, значит, и получишь сполна, как господин… Тсс, где тут уже околица, давай потише…
Девица вела его, кажется, прямо в свой пристрой возле избы… Обычно девушки там пряли, рукодельничали, сплетничали, покуда погода позволяла…
- Не бойся, мой тятя и братья в дозор ушли, так что заходи, не стесняйся.
Вилли был довольно робок, не решаясь даже подойти к ней ближе, а девица, напротив, оказалась напористой – раздеваясь, буквально толкнула его на кровать, и, не давая молодому бойцу растеряться, утвердила обе его руки на своих грудях, после чего уселась на него сверху, чтобы боец уж точно не сбежал с поля битвы – и тихонько, покатившись по половицам, звякнули две серебряные монеты…
Утром дружина резво проснулась под звуки горна — ничто так не поднимает на ноги, как этот низкий, утробный рев, пробирающий до самого сердца — сразу хотелось схватиться за оружие и броситься на врага, кем бы он ни был. Ополченцы не то были ленивые, не то не вкладывали в какой-то медный горн сакрального смысла - но поднимались нехотя. Некоторых пинками и руганью пришлось поднимать сотникам и десятникам. Впрочем, командный состав был теми же вчерашними крестьянами — хоть выучки и сметливости было побольше. Разлеживаться было никак нельзя – сегодня нужно было добраться до входа в ущелье, заняться лагерем, который будет стоять не один день, выставить посты на всех горных тропах.
С дружинниками утром проблем никаких не возникло, не то что с ополчением - несколько человек, судя по всему, смалодушничав, бежали. Теперь Сотники орали на десятников, десятники