— Что ты имеешь…в виду? — спросила я, стараясь освободиться из его объятий.
Да он сто лет меня не обнимал уже! С чего сейчас, когда ушёл от меня, ему этого так захотелось? Зачем это вообще нужно, черт его подери?
— Нуу…. Я не хочу уходить, понимаешь? — сказал он, приближаясь ко мне всё ближе, словно хотел меня поцеловать. — Может, и не надо? Может, мы попробуем еще раз?
— В каком смысле — попробуем? — нахмурилась я и изо всех сил надавила на его руки, чтобы он прекратил меня обнимать. Что за пытка такая? Мне и без того очень тяжело сейчас. — Что-то я не понимаю, Самойлов: тебя же перестали устраивать мои обрюзгшие орешки?
— Да никакие они не… Не обрюзгшие! — не давал он вырваться мне из капкана его рук. Я перестала понимать что-либо в принципе… Что он делает? — Я сам не знаю, чего меня бес дёрнул связаться с этой дурой…..
— Дурой? — подняла я брови, всё еще сражаясь с мужем за личные границы, старалась не давать ему прижиматься ко мне, а он стремился сократить дистанцию между нами… — Что-то вчера ты так не считал… Считал самой ужасной на свете женщиной — меня!
— Дурак был! Хочешь, я её заблокирую? Брошу. Вот просто — брошу?
— Чего сделаешь?! Бросишь?
— Да! Пошла она.… Я тебя хочу.
И одним движением Стёпа закинул меня на кровать, прижав своим телом меня к матрасу. Его губы нашли мои и впились таким поцелуем, какой я никогда, наверное, и не испытывала….
24.
Вместо того, что начать таять в руках мужа, я разозлилась. Разозлилась как никогда на него: о чём он говорит? Что он делает? Как смеет касаться меня после своей подстилки депутатской?!
Что есть сил я отпихнула его от себя и скинула на матрас, вскочив на ноги и оправляя на себе одежду.
— Ты.… Ты еще смеешь меня трогать после всего?
— Люб, ну.… — тоже встал он следом и сделал шаг ко мне.
— Пошёл вон!!! — отпрыгнула я от него к стене.
— Чего? — захлопал глазами Степан.
— Того. Вон пошёл, — повторила я, практически выплюнув слова ему в лицо.
— Люба, ну зачем такие грубости…. У тебя ведь остались чувства ко мне.
— Ты заставил меня пройти такой ад.… — покачала я головой. — Размазал мордой об асфальт, унизил как женщину, растоптал нашу семью… Целовался на глазах у Варьки со своей шваброй, с Димкой подрался… Сын сказал, что отца у него больше нет. И после всего ты просишь у меня всё забыть и впустить тебя обратно? Я правильно поняла?
— Люба, ну все имеют право на ошибку, — заявил Стёпа. — Я пришел домой, и… Как-то так тоскливо стало. Не хочется уходить. Ну почему не попробовать снова, если мы оба этого хотим? А с детьми всё уладится… Варя простит, с Димкой я сам поговорю. Он поймёт, хоть и не сразу… Главное, чтобы ты мне шанс дала, а остальное обязательно образуется, слышишь?
Я горько рассмеялась. Да что за лицемер передо мной? Он то одну хочет, то другую.
Он то к одной уходит, то к другой… Что, блин, с ним не так?!
— Знаешь, что самое мерзкое оказалось во всём этом? — спросила я.
— Что? — почесал в затылке муж.
— Что ты изменяешь теперь уже своей любовнице. Со мной. Ты изменяешь нам обеим, причём буквально в одни и те же сутки. И…ты оскорбляешь женщину, которую выбрал. Ты назвал её дурой — ту, к которой ушёл от меня вчера вечером. Как это называется, Стёпа? А ты-то кто после этого всего?
— Да не.… Не уходил я к ней! — нахмурился он. — Это ты меня выгнала.
— А, не уходил?
— Нет!
— Вот же оказия: я не хотела, чтобы ты бросал семью и поступал с нами, как свинья, ты — тоже не хотел, но почему-то нашёл себе другую бабу, к которой тебя спровадила злая, коварная жена. Стёпа, это… Невероятно.
Я смеялась. Заливисто, громко, до слёз. Впрочем, это было больше похоже на истерику, которая снова начиналась со мной.
Господи, да как же он уйдёт отсюда? Это просто невыносимо!
Где же Оля, которая смогла бы вышвырнуть его отсюда?
Вот бы она прямо сейчас с работы вернулась, хоть и обещала быть только к поздней ночи…
Дорогой Дедушка Мороз, уже сейчас я готова загадать своё новогоднее желание: пусть сестра Оля появится, а неверный муж-козёл — испарится! Обещаю, что буду вести себя в следующем году очень послушно, хорошо кушать и спать! Только исполни, Дедушка Мороз, моё истинное желание и сотвори своё новогоднее чудо для меня…
— Да правда — не хотел! — вспылил Стёпа. — Я же говорил, что не собирался бросать семью и тебя! Это ты взъелась и всё твердила: уходи, уходи…
— Ах, как это благородно! — сложила я руки в притворной мольбе. — Он улетал, но обещал вернуться! Он просто погулял, насладил свою морковку, а за чистыми носочками он придёт к жене домой!
— Носочки, между прочим, я стираю себе сам.
— Но складываешь ты их в наш шкаф общий.
— Да. И мне это нравилось.
— Так привыкнешь складывать их в комод У нее дома.
— Люб…. — вздохнул Степан, очевидно устав ругаться. — Ну оступился я. Дурак — признаю. Козлина. Но я готов искупить свою вину. Давай попробуем всё забыть и начать заново. Я её заблокирую и в клуб тот больше ни ногой.
— И ни морковкой?
— Блин, Люба, ну не до твоих искромётных шуток сейчас! Я серьезно же. Прими меня обратно. Я прошу.
— А я тебе уже ответила в самом начале: пошёл вон отсюда. Никаких вторых шансов у тебя не будет. Никогда!
Степан смотрел на меня недобрым взглядом секунд десять, а потом сказал:
— Ладно. Ладно. Будь по твоему. Но знай — это не я ушёл. Это ты меня выгнала. Поняла?
— Посмотрите только на этого нахала! — снова истерично рассмеялась я. — То есть это я еще и виновата во всём?
— Ты, Люба. Ты, — заявил наглец и вышел из комнаты.
Вскоре послышался хлопок входной двери.
Я опустилась на матрас,