Айзек Адамс.Заратуштра.Иллюстрация из книги «Персия перса: личный опыт, манеры, обычаи, привычки, религиозная и общественная жизнь в Персии».1906 г.
Тогда отец Дугдовы вынужден был отослать ее к родственникам, и с тех пор она воспитывалась у своего дяди Петераспы, потомка славного героя Фаридуна, принадлежащего к полумифической династии Пишдадидов. Там же девушка встретила и своего будущего мужа Поурушаспу, имя которого означало «обладающий серой лошадью».
Заратуштра был не единственным ребенком в семье, а средним, третьим. Это положение неслучайно, поскольку пророку было суждено также родиться в середине времен: согласно мифам, три тысячелетия мир существовал до него и три тысячелетия будет существовать после его рождения. Также, по преданию, Заратуштра был рожден в центре земли, которым для ариев являлась их заветная страна Арья Веджа.
Двух его старших братьев звали Ратуштар и Рангуштар, а младших – Наотара и Ниваэда. Кроме того, у Заратуштры был двоюродный брат Маидьо-мангха («середина месяца»), который был самым духовно близким к пророку и первым принял его учение.
На пятом месяце беременности Дугдове приснился страшный сон: она увидела, что вокруг сгустилась тьма, а ее ребенка хотят растерзать дикие звери. Но явился сияющий светлый воин, который отогнал зверей и рассеял тьму – это был светлый язат Сраоша, божество порядка.
Имя Заратуштра (или Зардушт, как оно произносится на современном персидском языке), означает, по одной из версий, «обладающий старым (или золотым) верблюдом». В древности подобные имена могли давать с целью запутать злых духов, оградить ребенка от неприятностей. И неудивительно, что родители дали ребенку такое имя, ведь неприятности преследовали Заратуштру еще в чреве матери, поскольку злой дух Ангра-Майнью не дремал: он знал, что на Земле родился провозвестник и защитник религии бога-творца Ахура-Мазды, и потому прилагал все усилия, чтобы навредить ему. Сначала он наслал на Дугдову дэвов лихорадки, боли и ветра, но она исцелилась, совершив очистительный обряд и подношение сухих дров домашнему алтарному огню.
А в ту самую ночь, когда должен был родиться Заратуштра, Ангра-Майнью вновь призвал дэвов и послал их в дом Поурушаспы, чтобы они убили ребенка сразу, как только он появится на свет. Но помощники Ахура-Мазды, святые язаты, защитили Дугдову и ее ребенка. За три дня до рождения Заратуштры Хварн засиял с такой силой, что дэвы даже не смогли приблизиться к дому. И злой помысел – Ака Мана – тоже не смог переступить порог дома и пробраться в мысли ребенка.
Поэтому когда ребенок Дугдовы и Поурушаспы родился, то он не заплакал, как обычно делают все дети, а засмеялся. В момент рождения Заратуштры рядом с ним сразу появилась помощница Ахура-Мазды, Воху Мана – благая мысль, и помыслы творца смешались с помыслами ребенка.
Семь повитух, которые помогали при родах, удивились смеху мальчика и испугались его: «Никогда мы не видывали подобного! Благословение или проклятие сулит этот смех младенца?» Тогда отец пророка, Поурушаспа, отправился к главному местному священнику, карапану, чтобы тот объяснил чудеса, сопутствующие рождению сына, и посоветовал, как себя вести.
Но Ака Мана, злой помысел, насланный Ангра-Майнью, уже овладел этим карапаном по имени Дурасроб. Тот вызвался осмотреть ребенка и тут же попытался погубить его, сильно сжав руками хрупкую детскую головку. Он мог бы сильно навредить малышу, но на помощь Заратуштре пришли Ардвисура Анахита и другие язаты. Оставаясь невидимыми для всех, они схватили Дурасроба за правую руку, и та перестала его слушаться.
Закричал и начал жаловаться коварный карапан: он твердил, что рука у него отсохла потому, что новорожденный обладает злым колдовством, и требовал убить ребенка. Поурушаспа, охваченный безумием страха, поверил карапану и согласился на это ужасное деяние. Тогда Дурасроб собрал сухие дрова, положил на них ребенка и поджег. Но дрова даже не задымились, потому что Заратуштру спасла сила его Хварна, божественного благословения: чудесное сияние потушило не успевший разгореться костер.
Карапаны – часто упоминающиеся в авестийских текстах жрецы, которым на протяжении всей своей жизни противостоит Заратуштра. Они описываются как служители тех дэвовских культов, с которыми боролся пророк и против которых направлены многие его речения, содержащиеся в «Гатах».
Как правило, карапаны описывались как те, кто совершал неоправданные кровавые жертвы (например, резал при отправлении своих обрядов одну или несколько коров) и отличался неумеренным и неправильным употреблением священного напитка – хаомы.
Ученые считают, что этимологически слово «карапан» восходит к глаголу «причитать», «бормотать». По-видимому, эти жрецы были схожи по своим функциям с шаманами, которые использовали заклинательные экстатические техники. В более поздней пехлевийской литературе карапаны уже выступают скорее как демонические силы, а не люди.
Но и на следующий день Дурасроб не оставил попыток погубить мальчика. Он принес его к узкой тесной дороге, по которой прогоняли стада, и положил на землю, надеясь на то, что ребенка затопчут быки и коровы. Но когда стадо приблизилось, один старый бык остановился перед Заратуштрой и заслонил его своим телом. Так простоял бык до тех пор, пока не прошло все стадо, и ребенок остался невредим.
Наутро третьего дня обезумевший отец вновь отдал Заратуштру злому карапану. И тогда Дурасроб оставил младенца возле озера, к которому ходили на водопой стада лошадей. Кони наверняка затоптали бы мальчика, но вдруг один желтоухий жеребец обогнал вожака и как вкопанный встал рядом с Заратуштрой, защитив его от копыт остальных. Так стоял он до тех пор, пока к водоему не подошли напиться все лошади.
И в четвертый раз Дурасроб попытался убить Заратуштру. Люди карапана разыскали волчье логово, в котором недавно ощенилась мать-волчица. Дождавшись, пока волчица выйдет на охоту, они убили всех ее волчат, а рядом с их тельцами положили ребенка, надеясь на то, что зверь придет в ярость и растерзает Заратуштру. Но добрые язаты внушили волчице миролюбие, и вернувшись в логово, она лишь скорбно прислонилась к своим мертвым волчатам, а ребенка не тронула.
Ночью язат Сраоша и Воху-Мана привели к логову овцу, которая напоила