Женское дело
Начать придется издалека, еще с римских авторов, которые в один голос уверяли, что предсказаниями у германцев занимаются исключительно женщины, за что и пользуются огромным авторитетом среди своих соплеменников. Веледы, вальбурги, о которых уже говорилось в первой главе, и вёльвы, чьим торжественным прорицанием открывается «Старшая Эдда», в представлении германцев обладали особым знанием, способностью преодолевать завесу между земным и потусторонним, между жизнью и смертью. И это было знание сугубо женское, относящееся к сущности матери-земли и ее человеческих дочерей, рождающих новую жизнь. С точки зрения язычества ничего предосудительного в прорицаниях не было, если этим занимается женщина: напомним, что вёльва начинает свой рассказ по просьбе Одина, а вот в знаменитой перебранке Локи обличает его в неподобающем мужу деянии:
А ты, я слышал,
на острове Самсей
бил в барабан,
средь людей колдовал,
как делают ведьмы, —
ты – муж женовидный![20]
Когда время богов прошло, а сами они превратились из всемогущих и благих небожителей в темных и опасных демонов, изменилось и отношение к древним пророчицам – вёльва стала ведьмой! Представления о ведовстве и магии не пришли в Европу вместе с христианством, а были гораздо древнее и уже в христианскую эпоху лишь приспосабливались к новым верованиям. Так, считалось, что женщина может превратиться в друду – ведьму, если при ее крещении священник совершил ошибку или пропуск в священных текстах, или же если перед крещением ребенок прикоснулся к церковной стене. Но друдой могла стать и женщина, которую просто угораздило родиться седьмой дочерью у своих родителей или просто с широкими черными бровями. А вот о заключении договора с дьяволом речь не будет идти еще несколько столетий.
В своей повседневной жизни человек по-прежнему опасался таинственных потусторонних сил, ряды которых пополнили «старые» боги, пользовался амулетами, заговорами, проводил магические ритуалы. Поэтому церковь, по крайней мере в первом тысячелетии от Рождества Христова, боролась не с ведовством и колдовством как таковыми, а с верой в них – как с вредным пережитком язычества.
ЗАПРЕЩЕНО ВЕРИТЬ В ГЛУПОСТИ!
«Пусть никто не осмеливается убить чужую альдию <женщину полусвободного сословия> или рабыню как ведьму, которую называют оборотнем, так как никакими христианскими умами нельзя поверить в возможность того, что женщина может поедать живого человека. Если кто осмелится проникнуться такой определенно недозволенной и богопротивной верой и убьет альдию, уплатит за [женщину] такого положения 60 солидов и сверх того пусть приплатит за вину сто солидов, [из них] половину королю и половину [тому], чьей была альдия. Если же [убитая] была рабыней, уплатит [за женщину] такого положения, будь она челядинка или для сельских работ, как установлено выше; и сверх того за вину 60 солидов»[21], – гласил закон лангобардов в VII веке.
Однако, например, аналогичный древний свод законов франков «Салическая правда» более осторожен в формулировках: «Если кто обзовет другого прислужником при колдовстве, то есть пособником ведьм, или таким, про которого ходит слух, будто он носит котел, где ведьмы варят [свои снадобья], присуждается к уплате 2500 деньев, что составляет 63 солидов. Если кто обзовет свободную женщину колдуньей и не будет в состоянии доказать, присуждается к уплате 2500 деньев. Если колдунья съест человека и будет уличена, присуждается к уплате 8000 деньев, что составляет 200 солидов»[22].
Также предусматривалось наказание за порчу, результатом которой стало «наложение наузов» на тело или женское бесплодие. Штраф за попытку наслать порчу полагался, даже если жертва не пострадала. Собственно, наказывалось не ведовство как таковое, а умысел на причинение вреда другому человеку, даже если он из-за «неэффективного» орудия преступления не возымел должного эффекта.
Все это касается светского законодательства, церковные представления о ведовстве и магии были еще более однозначными: эти пагубные «искусства» надо искоренять, а приверженных им изгонять вон из своего прихода, всячески опозорив. «Также не следует упускать из вида, что некоторые болезненные женщины, соблазненные дьяволом, бывают подвержены иллюзиям и фантазиям, которые насылают на них демоны; они верят и признаются, что в ночные часы скачут верхом на животных вместе с Дианой, богиней язычников, и что с ними скачет огромное множество других женщин, и что в гробовом молчании ночи они преодолевают огромные пространства земли, и что исполняют приказания Дианы как ее служанки, и что они в определенные ночи должны собираться на службы в честь этой богини. Я бы желал, чтобы только эти одни погибли от своего неверия и чтобы они не увлекли с собой многих в погибель нечестия. Ибо огромное множество, обманутое этими ложными воззрениями, верит, что они истинны, и верит настолько, что уклоняется от истинной веры и вовлекается в заблуждение язычников, когда начинает полагать, что помимо единого Бога есть еще какая-то божественность или сила»[23], – говорится в «Епископском каноне» – церковном документе X века.
Здесь интересно упоминание Дианы – вера в ведовство по-прежнему считается пережитком язычества. Также речь идет почти исключительно о женщинах, ведь с точки зрения церкви слабый пол как легкомысленный и неразумный по своей сути легче поддается «демонскому морочению». Инструменты же, применявшиеся церковью против суеверов, были весьма далеки от «очистительного костра»: это было публичное покаяние, епитимья, а для упорствующих – отлучение от общины.
Это не значит, что быть ведьмой или считаться таковой в ту эпоху было безопасно. Мир горожанина или крестьянина, простолюдина или владетельного господина и даже клирика по-прежнему был наполнен магией, и на колдовской умысел проще всего было списать и неурожай, и нашествие саранчи, и болезни, и смерть детей, и бесплодие, и просто хроническую неудачу в делах. В бедах и жизненных неурядицах совершенно нормально было обратиться за помощью к ведунье, и ее же назначали виновницей всех проблем. В таких случаях члены общины сгоряча могли расправиться с ведьмой без официальных процедур, а могли и привлечь ее к суду.
Школа Фонтенбло. Диана-охотница.
Около 1550 г. Лувр. Париж, Франция
Но дело в том, что тогдашнее судопроизводство использовало такие сомнительные методы, как, например, испытание водой. Причем применялось оно не только к ведьмам, но и к подозреваемым в других преступлениях, например краже, убийстве или браконьерстве. Это было разновидностью древнегерманской и не только практики ордалий (испытаний, «Божьего суда»), которые наряду с очистительной клятвой, то есть