— Ну и чего куксимся? — спросил я, подсаживаясь к костерку. Правда, не слишком близко, чтобы жар от огня не палил, и так еле вечерней прохлады дождался.
Лисички переглянулись.
— Мама не пускает нас в шахты! — наябедничала Хотару и ещё пуще надулась.
— А вы хотели?
— Да! Хотели посмотреть! — заторопилась Сэнго. — Там что-то трещит и вздрагивает. Интересно же!
— А она говорит: нельзя! — снова пожаловалась Хотару. — А мы бы под невидимостью!..
— И ещё раз скажу, — спокойным наставительным тоном перебила её мать. — Нельзя! Невидимость не защищает от аномалий. Что будет, если в глубине этой шахты кончатся ваши волшебные способности? Вы подумали об этом?
Хаген, сидящий на другой стороне костра, с тревогой на меня уставился. Ну вот! И у этого включился режим няньки! Хотя я тоже хорош. Аномалия блокирует магию, сбивает работу артефактов или быстрее их разряжает. Все были уверены, что она не влияет на природные свойства, а оборотничество — именно свойство!
Но… это всё было отмечено, фактически, на периферии аномальной зоны.
Что будет, если войти в глубину, ближе к этому «сердцу горы»?
Вот уж вопрос вопросов…
* * *
Это пятничная глава на случай, если вдруг снова отключат свет. И до понедельника — «вихатной»!
13. НЕ ХОТЯТ ПО-ХОРОШЕМУ, ЗНАЧИТ
ПАРЛАМЕНТЁРЫ ВЫСТУПАЮТ И…
Утром русским гарнизоном крепости Бидар была предпринята попытка договориться с рубиновыми элементалями восьмого штрека. Атаман, надоумленный великим князем, призвал даже Петю Витгенштейна, который и текст ультиматума помогал составлять. Все мы были уверены, что если кто-то вообще сможет договориться с превращёнными каторжанами — то только Витгенштейн.
Я наблюдал за «переговорами» с высоты одной из галерей, размышляя над словами Дарьи, Багратионовой жены: «Если есть какая неприятность, то ваша четвёрка в неё обязательно вляпается!» Оно, конечно, я не совсем согласен с этим заявлением, но что-то в нём есть…
Вот появился Пётр, обложенный и обвешанный всеми артефактами защиты, которые мы только смогли собрать. Он остановился у самого входа в шахты и зачитал ультиматум в рупор. На рупор тоже нашли усиливающий артефакт. Разряжался он со скоростью тающего на солнце мороженого, но на короткую речь должно было хватить.
Читал Петя, конечно, по-английски, предельно чётко выговаривая слова.
Если перевести, то узники оповещались о том, что английская корона передала рудник Русской империи, и вот уже несколько месяцев восстановительные и горнодобывающие работы ведут русские власти. Англичан здесь нет! Выходите на поверхность спокойно, и русские маги постараются оказать вам всю возможную помощь.
На последних словах Петя был забросан обломками породы, которые вылетали из глубины шахт со скоростью пушечных снарядов.
— Ваш-сият-ство, отходим! — заорал с галереи атаман. — Отходим, пока щиты держат!
Петя отступил во двор и был тут же подхвачен «Святогором».
— Чую, без боя не обойтись, — прогудел в динамик Сокол, но шахты внезапно затаились.
Испугались, может, или что? Мне англов и так-то с трудом понимать приходится, а уж тем более — каторжников, тем паче — превращённых да сверх того пролежавших в земле без шевеления сколько-то лет. Они, поди, и язык свой забыли?
* * *
Так что следующая атака не стала для нас неожиданностью. Нет, она, конечно, не прям сразу произошла. Пётр успешно загрузился в «Святогор». Тут невооружённым глазом видно было, как хочется «Соколу», чтобы немедленно из шахт полезли элементали, и чтоб сам он непременно оказался на острие атаки… Но недра горы молчали, прикидываясь безжизненными.
Что делать?
Оставалось ждать. Поскольку точного времени начала нам не сообщали, «Святогор» в конце концов развернулся и потопал с курсантами тренировку проводить. Как раз до обеда и уложился.
А вот после, стоило нам подняться на галереи к наблюдателям, всё оно и случилось. Прям на удивление, как будто нас ждали.
И эффект такой приятственный — ежели всё подготовлено, все на позициях, и враг наступает именно с предполагаемого направления… Это даже обескураживает, господа. И мысли всякие — «А что, так раньше тоже можно было?» Оказывается — можно.
Итак.
Всё это время кто-то из дежурных, владеющих аглицкой речью, по кругу выкрикивал в сторону шахт Петин ультиматум. Толку от этого было ноль — но мало ли? Вдруг у кого в башке прояснит?
И тут в глубине туннелей раздался грохот, скрежет и прочие неприятные звуки. Переговорщики сразу замолчали. Пять минут грохот приближался к нам, всё усиливаясь — и вот появились они. Никакой тактикой «рубиновые» нас не удивили — просто вывалились втроём со страшным рёвом и побежали на стоящий слева ТБШ.
И пилоты «Детин», и артиллеристы повёрнутых ко входу пушек были уже на местах и встретили недругов шквалом огня. Те даже пятьдесят метров пробежать не успели, как уже и кончились.
И мы такие с Соколом на галерейке, с аристократичными чашечками кофею… Да что там вру! С солдатскими кружками кофею в руках — переглядываемся недоумённо.
— Э-э-э, и что — всё? — протянул великий князь.
Что, не так страшен вражина, как нам тут рассказывали? Оно понятно, размерами рубиновые элементали впечатляли. Здоровенные твари. Но в рукопашную на тяжелый шагоход бросаться? Не больно-то они умные, как мне кажется. Может, со временем, проведённым в шахтах, человеческий интеллект угас? Или они и в людском обличье умом не отличались?
— Умеешь ты, твоя светлость, красиво мысль завернуть! — рассмеялся Иван. — Даже и не скажешь, что простым казаком был.
— Это что — я опять вслух думаю?
— Ага. Занимательные вопросы задаёшь. Правильные.
— Право, надо от этой привычки избавляться. А то иногда такое в голову приходит, что лучше пусть мою голову и не покидает! Ещё оскорблю кого или скабрезность при дамах отпущу, тоже неловко выйдет.
— Пока ты успешно справлялся, не высказывая никакого криминала. Что в очередной раз подтверждает, друг мой, что ты удивительно цельная и при этом светлая личность!
— Ой иди-ка ты! Я что тебе — дамочка, комплименты тут расточаешь?
Иван отошёл в сторону и критически оглядел меня.
— Ну, знаешь ли, Илья Алексеевич, как товарища я тебя, конечно, очень люблю и уважаю, но как женщина ты — полное гавно.
И как давай мы ржать…
— Ну и чего? — спросил поднимающийся к нам на галерею Витгенштейн. — Чего гогочем? Веселятся тут! И опять без меня!
— Петя! Ихнее