— Говоришь, каталась уже!?
— Да, — отвечаю я, во все глаза рассматривая коня. В близи он еще красивее. — А какой он масти?
— Мышастой, — говорит женщина и жестом подзывает меня подойти поближе. Ноги почему-то не слушаются. Я почти целый месяц уговаривала папу привезти меня сюда. Он отказался оставлять меня в станице. Помню, как он был удивлен, когда я попросила его перевести меня в станичную школу. В итоге я поехала домой, взяв с него слово, что он обязательно найдет какую-нибудь конюшню недалеко от нас.
— Смелей, — говорит женщина, подтягивая меня за руку поближе. — Погладь! Не бойся!
Я провожу рукой по шелковистой шерсти на боку лошади.
— Вы не стрижете ему гриву — спрашиваю удивленно. — Мне рассказывали, что за гривой тяжело ухаживать, поэтому многим лошадям ее стригут...
— Аксель у нас артист! Его гриву мы заплетаем. Поэтому почти не стрижем, — отвечает женщина. А я собираюсь прикоснуться к носу жеребца. Сосредоточенно тяну руку. Аксель фыркает. Я пугаюсь. Женщина посмеивается: — Не бойся. Он очень смирный! Ты знаешь, чем он занимается?
— Чем?
— Аксель работает с вольтижерами. Это такие спортсмены, акробаты. Кстати, многие ребята пришли к нам из гимнастики. Ты никогда не занималась?
— Я видела одну такую девочку, — восторженно вспоминаю выступление Милы и Лиры.
— А ты бы хотела?
— Что?
— Быть спортсменкой вольтижером. Твой папа рассказывал, под каким ты была впечатлением после джигитовки.
— Да вы что? Я не смогу... Я даже на мостик встать не могу. Какая из меня гимнастка! — смеюсь, наглаживая горячий бок жеребца.
— А ты пробовала — спрашивает женщина.
Я теряюсь. Не знаю, что ей ответить. Я и спорт — понятия не совместимые. Неужели она не видит, что мне до спортсменки, как до луны.
— Видишь возвышенность — женщина указывает в противоположный край манежа. — Иди туда и заберись на нее.
— Зачем?
— Ульяна. Делай то, что я говорю.
С трудом отрываюсь от коня и направлюсь к какой-то продолговатой тумбе. Забираюсь на нее. Светлана Олеговна отпускает повод, и конь сам идет ко мне. Становится рядом и замирает.
— Что мне делать — кричу ей.
— Ты еще не догадалась? А ну-ка пройди вперед метра три и замри.
Я делаю то, что она мне говорит. Аксель следует за мной, а за тем замирает около меня.
— Ульяна! — смеется женщина. — Он тебя приглашает!
— Куда — растеряно спрашиваю я.
— К себе на спину! Запрыгивай!
На мгновенье я теряюсь, но руки сами обхватывают его шею. Я в один момент оказываюсь верхом на коне.
— А ты ловкая, — громко говорит женщина. Рассматривает нас, слегка наклонив голову на бок.
Я беру в руки повод, как учил дядя Юра. Слегка отклоняюсь назад, с усилием прижимаю ноги к бокам Акселя. Он пускается в тихий галоп. Мое сердце бьется в такт его четким шагам. Он скачет по кругу. Светлана Олеговна стоит в центре манежа. Мы делаем несколько кругов, затем женщина подходит ближе к краю ограждения и приказывает ему остановиться. Конь, сбавив темп, переходит на медленный шаг, а потом и вовсе останавливается, как вкопанный, рядом со Светланой Олеговной. Только сейчас я понимаю, что у нас был зритель. Папа стоит за ограждением. В его глазах читается самое настоящее восхищение.
— Ульяна! Ты точно только раз сидела верхом?
— Нет! В седле я была три раза. Два раза я только посидела. Кататься мне не позволили, сказали, что конь слишком норовистый.
Светлана Олеговна зачем-то разувает меня. Стягивает кроссовки.
— Становись ему на спину!
— Я не смогу, — говорю испугано.
— Сможешь! Вставай!
— Нет! Пожалуйста! Можно я еще сидя покатаюсь!
— Делай, что я говорю! — прикрикивает она на меня. Не со злостью. Просто слегка повысив голос. Я не люблю, когда со мной так разговаривают, но ее почему-то слушаюсь. Сама не знаю, как. Я оказываюсь в вертикальном положении. Стою ногами на спине лошади. Руки сами разлетаются в стороны. Светлана Олеговна слегка тянет повод, и конь начинает медленно шагать. — Не бойся!
Папа пытается что-то ей сказать. Она игнорирует его. Сосредоточенно смотрит на меня.
Конь двигается медленным шагом. Женщина идет рядом с ним. А я стою! Стою ступнями на теплой спине и ощущаю себя птицей.
— Что ты чувствуешь? Тебе страшно?
— Нет, — только и могу ответить я.
Мы проделываем полный круг. Папа уже замолчал и просто удивленно смотрит на нас. Аксель останавливается, а я перемещаюсь в сидячее положение. Женщина похлопывает его по боку.
— Катайся, — говорит она. И направляется на выход из манежа.
— Я что, сама могу!? — восторженно кричу я.
— Можешь! Когда надоест, остановишь его около тумбы. Я пока поговорю с твоим отцом.
Я ни за что бы не слезла с Акселя, если бы время не близилось к ночи. Он скакал по-разному: то быстрее, то медленнее, то переходил на шаг. Мы приехали поздно. Если бы папа мог не ходить на работу и привез бы меня сюда ранним утром, я была бы самым счастливым человеком. Я с трудом дождалась окончания его рабочего дня. Мы провели в дороге больше часа и добрались в "Орион" только к семи часам вечера.
Я запомню этот вечер на всю жизнь. Я всегда буду помнить и число, и месяц, и день недели. Эта дата стала значимой для меня. В тот вечер я обрела самого верного друга. Имя ему Аксель. И самого замечательного наставника. Светлана Олеговна стала моим личным лонжером, тренером и второй мамой.
9
Наши дни
— Светлана Олеговна! Я похож на человека, который занимается благотворительностью? — бросаю папку с бумагами на стол перед директором комплекса. Надо отдать ей должное, ни один мускул не дрогнул на ее лице. Просто она еще не представляет, какой я устрою здесь разнос…
— Ты не похож, — отвечает она, снова обращая свой взор в монитор компьютера.
— Вы!
— Ах! Да! Простите! Вы, Егор Александрович, не похожи на такого человека.
Да что она себе позволяет? Здесь ни то что прибыли нет — сплошные убытки…
Приобретая конный спортивный комплекс, отец, вероятно, совсем не задумывался о доходе, который он должен приносить. Он столько лет спонсировал конный спорт. Мало ему, что ли, было? Зачем он купил его, да еще и оставил в управление бывшей хозяйке? На данный момент этот вопрос для меня остается загадкой. Но некоторые подозрения все же имеются...
— Егор Александрович. У нас была договоренность с вашим отцом...
— Я надеюсь, не устная?
— Не перебивайте меня, пожалуйста, — пытается продолжить свою речь Светлана Олеговна. — Александр Петрович много лет оказывал нашим спортсменам спонсорскую помощь. Я хорошо знала вашего отца и была всегда благодарна ему за поддержку, в которой он никогда не отказывал нам. Комплекс был передан в его владения на определенных условиях. Не смотря на смену собственника, я остаюсь управляющей и продолжаю руководить им так, как считаю нужным. Он доверил мне управление. Не волнуйтесь, ваш отец регулярно получал всю отчетность, и я могу утверждать, что он, как хозяин, был полностью удовлетворен результатами моей работы.
— Я не знаю, чем он там был удовлетворен, но это никуда не годится, — кивком указываю на папку.
— Егор Александрович. Вы слишком торопитесь, — женщина, наконец, отрывается от монитора. Складывает кисти в замок и, уставившись на меня усталым взглядом, вздохнув, продолжает: — Не спешите окунаться только в цифры. Познакомьтесь сначала с самим комплексом. Почувствуйте, чем он дышит, чем живет! Мы плохо начали, — вспоминает она нашу стычку, случившуюся неделю назад. — Я думаю, нам следует обнулить нашу первую встречу. И попытаться понять друг друга. Вы правы... Я давно не хозяйка, хоть и не переставала считаться таковой для окружающих. Не буду скрывать, что, купив у меня "Орион", Александр Петрович оказал мне огромную услугу. Я не решилась бы продать его кому-либо другому…
Сижу напротив женщины и думаю: Когда же закончится этот монолог? Я прекрасно знаю, каким замечательным человеком для посторонних людей был мой отец… Наконец мне надоедает слушать дифирамбы в его честь.