Первые годы я получал вместо концертного гонорара, как говорят, на извозчика: 75 коп. В кино «Жар-птица», за Нарвской заставой, у Путиловского завода я пел 6—7 концертов после каждого киносеанса и получал за это полтора рубля.
В годы наибольшей популярности в Москве перед войной меня окружала масса молодежи. Я часто сидел с ними в ресторанах, заказывал на всю компанию ужин, оплачивал, а сам уходил к себе в номер. Никто из них мне не нужен был, я думал, пусть они посидят за мою юность и повеселятся. Сто, двести рублей для меня ничего не стоили, ибо я зарабатывал до 125 тысяч в месяц. Отсюда шли толки, что я развращаю молодежь пачками. Некоторые мерзавцы, которые кутили за даровым столом в ресторане, на следствии говорили обо мне несусветные вещи. (Вспоминаю, когда я издал свою первую, тоненькую, книжечку о Козине, один отставной генерал Комитета Глубокого Бурения поучал меня: «Ну о ком вы взялись писать?! Он же натуральный педераст! А вам известно, что на него в ЦК и другие органы письма шли потоком: «Примите меры, Козин развращает нашу молодежь!». — Б.С. )
Я по природе в половом отношении очень холодный человек, могу месяцами не удовлетворять себя. Соблюдению режима и распорядка дня обязывала меня моя концертная деятельность. С годами этот режим усиливался, сохранился он и до настоящих дней (напомню: до второго ареста в октябре 1959 года. — Б.С. ). Режим певца запрещает перед концертом принимать ванну, душ, иметь половые сношения. Перед началом концерта необходим трехчасовой отдых, с пробуждением ото сна за 2 часа до концерта. Так что что-либо позволить я мог себе лишь в свой выходной день, и то не всегда, ибо выходные дни в большинстве случаев падали на переезды из города в город...
Война, поездки с концертами по фронтам... В январе 1942 года смерть матери и младшей сестренки. Вся моя семья осталась в Ленинграде, ожидая, когда по договоренности Московский комитет перевезет их в Москву, я уехал в Севастополь с этой уверенностью, когда же я вернулся, Ленинград был отрезан, мать ослепла, и всем пришлось остаться в Ленинграде. В Москве произошел большой словесный инцидент между мной и Берией и Щербаковым (секретарем Московского комитета ВКП(б). — Б.С.). Я наотрез отказался ехать на фронт и только после поездки по Уралу, Волге и Средней Азии поехал на Северный флот...
Весною 43 года одна из моих знакомых, работавшая на фабрике звукозаписи, сообщила с испугом и под большим секретом, что ей ежедневно в конце рабочего дня звонят, чтобы она несколько задержалась на Гранатном переулке, на который выходила тыльная сторона фабрики. Сама она также жила в Гранатном переулке. На этот же переулок выходил особняк, в котором проживал Берия. Выяснилось, что он сам несколько раз ей звонил. «Вадим, что мне делать?» Мы решили, что я буду часто бывать у нее в доме. Через некоторое время, — я жил в это время в гостинице «Москва», — мне по телефону мужской голос передал, что ему приказано сообщить мне, что я хожу не туда, куда мне полагается. На что я ответил: «Передайте тому, кто вам приказал, что я буду ходить туда, куда мне вздумается!..».
Версии и обстоятельства ареста артиста описаны мной в книгах «Опальный Орфей» и «Вадим Козин». Сейчас я уточню, что Вадим Алексеевич был осужден на 8 лет лагерей по постановлению «тройки» НКВД по совокупности трех статей УК РСФСР в редакции 1926 года:
ст. 58-10, ч. 2-я (пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти; ч. 2-я: те же действия, связанные с военной обстановкой);
ст. 152 (развращение несовершеннолетних, совершенное путем развратных действий в отношении их);
ст. 154-а (мужеложство).
Отбывал срок Козин в Маглаге. После досрочного освобождения (сентябрь 1950 года) он работал худруком клуба ВСО и библиотекарем. В феврале 1955 года принят «артистом высшей категории» в Магаданский музыкально-драматический театр, где и проработал до 8 октября 1959 года, дня своего второго ареста (по ст. 154-а того же УК, подробнее об этом см. в послесловии). На этот раз ему «повезло» больше: он пробыл в заключении менее года.
Шестидесятые годы оказались самыми плодотворными для Вадима Алексеевича. Выступал он уже не так много, его концерты, всегда шумные, аншлаговые, престижные, можно было пересчитать по пальцам, но зато сколько было создано новых песен, включая обширный магаданский цикл «Я люблю эту землю».
Последний раз мне довелось слушать Козина, когда ему перевалило за восемьдесят. Голос его давно утратил жемчужную красоту, былую гибкость и утонченность, но манера, обаяние, умение на минимуме вокала создать необходимое настроение — все это еще жило в нем и напоминало о прошлом.
Именно тогда в его холостяцкую жизнь снова вошла женщина. Это была его давняя поклонница, а потом близкий и преданный друг Дина Акимовна Климова. Выйдя на пенсию, она ежегодно за свой счет приезжала к Вадиму Алексеевичу и оказывала ему посильную необходимую помощь; затем поменяла квартиру ради своего кумира, окончательно переселилась в Магадан. В декабре 1994 года Козин скончался, и Дина Акимовна с помощью городских властей организовала мемориальный музей великого певца и много лет была его директором...
Однако вернемся в далекие 50-е годы. В то время театр, несмотря на то что ставились и драматические, и музыкальные спектакли, испытывал серьезные трудности с творческим составом, ведь лучшие актерско-режиссерские силы Маглага, составлявшие костяк труппы: Л. Варпаховский, А. Демич, Ю. Розенштраух (Кольцов), Г. Жженов, В. Шульгин и другие, давно покинули пределы Колымы. Еще более отток кадров увеличился после смерти «отца народов» и первой послесталинской амнистии (Э. Рознер и др.). Проблемы с труппой влекли за собой финансовые трудности. Директора театра менялись, как перчатки: А.Ф. Карманов, Н.Ф. Венгржинский, Е.И. Александрова, Г.Л. Легков, Л.А. Шахнарович, опять Венгржинский...
Не знаю, кому из администраторов первому пришла мысль немедленно отправить Козина на гастроли по стране ради «спасения» театра, но это было гениальное решение. В «производственной характеристике» певца, данной театром в прокуратуру, между прочим, отмечалось: «Поездки его были производственно успешными и во многом выправляли трудное финансовое положение в театре. Так, в 1955 году В.А. Козин под административным руководством тов. Мармонтова с группой артистов театра совершил поездку по ДВК (Дальневосточному краю. — Б.С.), Сибири и Уралу. В 1956 году была четырехмесячная поездка по ДВК, Камчатке и