Изгой с когтями дракона. Кровь Веиров 1
Глава 1. Каторга Стального Века
Вонь. Она въелась в стены, в потрескавшийся бетон пола, в саму кожу. Смесь пота, ржавчины, химической смазки машин и чего-то сладковато-гнилостного — запах «Рудников Скорби». Запах безнадеги.
Игнат «Коготь» Драконов прижался спиной к холодной металлической стене штрека, пытаясь поймать ртом жидкую грязь, что они тут называли воздухом. На груди тускло мерцал ошейник «Усмиритель» — техномагический хомут Конклава «Стальной Век», подавляющий любую попытку манипуляции эфиром. Тяжелый, натирающий шею в кровь. Символ его падения. Изгнанник. Безродный. Раб.
— Двигайся, шлак! — рев механического усилителя разорвал гул машин. Надсмотрщик Жила, груда мышц, втиснутых в потрескавшийся экзоскелет «Молот-3», приближался. Его лицо, изуродованное оспинами и шрамом через левый глаз, кривилось в злобной ухмылке. В руке — эфиро-зарядный стимулятор, короткая дубина с контактами на конце. — План выполнен на семьдесят три процента, Драконышко. Твой род бы заплакал от гордости. Или от смеха?
Игнат молчал, сжимая кулаки. Грязь под ногтями, но это не главная грязь. Главная — внутри. Позор. Предательство. Мать…
— Я с тобой разговариваю, выродок! — Жила взмахнул стимулятором. Искры синего электричества щелкнули по влажному воздуху. Удар пришелся по ребрам. Боль, острая и унизительная, пронзила тело, заставив согнуться. «Усмиритель» на шее Игната жалобно запищал, подавляя даже инстинктивный крик.
— Артем Драконов… — прошипел Жила, наклоняясь, чтобы его гнилое дыхание обожгло лицо Игната. — Наследник. Чистая кровь. Вот кто настоящий боярин! А ты? Пятно. Отброс. Зачем князь не добил тебя в колыбели?
Слова, как раскаленные иглы, вонзились глубже удара. Артем. Имя брата вызвало не боль, а ярость. Темную, густую, как смола рудников. И вместе с ней — вспышку памяти. Яркую. Жгучую. Непрошеную.
Флешбек: Десять лет назад. Родовое поместье Драконовых, Кремнеборье.
Солнце палило. Воздух над вулканическими склонами дрожал от жары. Двенадцатилетний Игнат стоял на тренировочном плацу из закаленного черного базальта, чувствуя, как поджилки предательски трясутся. Перед ним, в ослепительно белых тренировочных одеждах с вышитым золотом гербом Драконовых — дракон, обвивающий гору — стоял Артем. Наследник. Старший брат. На год старше, но казавшийся взрослее на десять. Его лицо, красивое и холодное, как ледник Кремнеборья, выражало лишь скучающее превосходство. В руке — тренировочный «Коготь», деревянный меч, имитирующий легендарный артефакт рода.
Вокруг, на резных каменных скамьях под навесом, сидели члены Малых Домов — вассалы. Горюны, Ястребы. Их взгляды — любопытство, пренебрежение, едва скрываемая насмешка — жгли Игнат спину сильнее солнца. Князь Драконов, его отец, огромный и грозный в плащанице из шкуры лавового дракона, наблюдал с высокой трибуны. Его лицо было каменной маской. Лишь глаза, холодные, как сталь клинка, были устремлены на сыновей. Вернее, на одного сына. На наследника.
— Начинаем, — голос отца гулко прокатился по плацу. — Поединок до первого касания. Показать чистоту крови и честь рода. Артем. Игнат.
Артем легко взмахнул деревянным «Когтем». В воздухе свистнуло. Игнат попытался скопировать стойку, которую показывал учитель фехтования. Ноги заплетались.
— Боишься, выродок? — шепот Артема достиг лишь Игната. Насмешка в голосе была тоньше и острее лезвия. — Маменька твоя, служанка, научила только полы мыть?
Гнев, внезапный и белый, ударил в виски. Игнат бросился вперед, забыв все уроки, забыв стойку. Просто вперед, с криком, который больше походил на визг. Он занес свой деревянный меч…
Артем даже не сдвинулся с места. Легкое движение запястья — и «Коготь» наследника плавно описал дугу. Точный удар пришелся по запястью Игната. Боль! Деревяшка вырвалась из пальцев и с глухим стуком откатилась по базальту.
— Ой! — сорвалось с губ Игната. Стыд сжег щеки докрасна. Он потер запястье, опустив голову, стараясь не видеть насмешливых ухмылок вассалов, презрительного взгляда отца.
— Позор, — громко произнес Артем, обращаясь к трибуне, но глядя на брата сверху вниз. — У Драконовых не должно быть слабаков. Особенно с грязной кровью.
Игнат поднял глаза. Взгляд отца был хуже тысячи ударов. В нем не было ни гнева, ни разочарования. Только… пустота. Как будто Игнат перестал существовать. В тот момент что-то внутри Игната — маленькое, хрупкое, что еще теплилось надеждой — оборвалось и разбилось, как его деревянный меч о камень. Заменилось ледяным комом стыда и ненависти. Ненависти к брату. К отцу. К этому плацу. К своей собственной слабости и крови, которая оказалась недостаточно «чистой».
Он сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. Боль от укусов была ничто по сравнению с болью в душе. И тогда — впервые — он почувствовал это. Не боль. Не гнев. Нечто… иное. Глубоко внутри, где-то за грудиной, под левой реберной дугой, будто проснулась крошечная, спящая зверушка. Она заурчала, зашевелилась. Тепло. Непривычное, почти обжигающее тепло разлилось оттуда по жилам. Не по крови, нет. Глубже. По… чему-то.
Игнат взглянул на свои сжатые кулаки. И замер. Между пальцами, сквозь грязь и царапины, на миг вспыхнули… искры. Крошечные. Алые. Как капли самой горячей крови. Они мелькнули и погасли так быстро, что Игнат подумал — показалось. Игра света на поту. Но ощущение тепла, этого странного, бурлящего тепла внутри — осталось. И страх. Необъяснимый, первобытный страх перед тем, что только что проснулось.
Настоящее. Рудник Скорби. Штрек 7 «Слеза Веирии».
— …а тебя следовало выкинуть на помойку вместе с твоей шлюхой-матерью! — голос Жилы, как напильник по стеклу, вернул Игната в ад настоящего.
Удар стимулятора в живот выгнул его дугой. Игнат рухнул на колени в липкую черную жижу, смешанную с обломками породы и эфирной пылью. Боль. Унижение. Слова о матери. И — воспоминание. Тот самый стыд. Та самая ненависть. И то… оно. Спящее тепло под ребрами.
— Встань, тварь! — Жила пнул его сапогом, усиленным экзоскелетом. — Поработай за свою ублюдочную кровь! Эфирные кристаллы сами себя не добудут!
Игнат застонал, пытаясь вдохнуть. Воздух обжигал легкие. Он уперся руками в липкий пол, пытаясь подняться. Перед глазами плыли пятна. Багровые. Как те искры… из прошлого. Артем. Отец. Мать в темнице…
Жила засмеялся, грубый, хриплый смех. «Смотрите, люди! Потомок драконов! Ползает в грязи! Как свинья!» Он повернулся к другим рабам, тускло копошившимся