— Так, стоп, — принц наклонился ниже и, схватив меня за подбородок, заставил посмотреть ему в глаза, — никакой благодарности. Это отравляющее чувство, которое заменяет собой все другие, куда более яркие, крепкие и пылкие. Выбрось свою благодарность в мусор и больше не вспоминай о ней. Поняла?
Я открыла рот, во все глаза глядя на его высочество. Казалось, в его зрачках разгоралось пламя. Запах можжевельника всё ещё пьянил и кружил голову, как и прежде.
— Но как?
— Верни мне долг, — заявил он и, не спрашивая разрешения, накрыл своими губами мои.
Невероятная сладость обрушилась вместе с жаром, охватившим тело. Меня будто пронзила молния. Настолько сильная, что я выгнулась и застонала, но не только от наслаждения. Боль в висках была такой дикой, что я застонала прямо в губы парню. Он принял этот стон как одобрение и, обхватив свободной рукой за талию, а второй зарывшись в мои волосы, углубил поцелуй.
Я стонала, уже не понимая, от чего: от ласково-грубых губ, которые будили во мне отнюдь не невинные желания, или от боли, пронзающей всё тело. Мне хотелось быть ближе к Яру, я сама не заметила, когда обняла его высочество и подалась ближе, нерешительно соприкасаясь своим языком с его. Мир вокруг словно плавился, вода сходилась с огнём, уничтожая всё вокруг, не оставляя ничего, кроме истинного наслаждения моментом.
И тогда я поняла две вещи: во-первых, мне до одури, безумно, невероятно нравится Данияр Раманский, что даже невзирая на дикую боль в висках, мне не хочется прерывать этот поцелуй; во-вторых, нам нельзя быть вместе. Мне нужно держаться от его высочества настолько далеко, насколько это возможно! Иначе… иначе это может стоить мне жизни.
Согласна ли я отдать всё, что у меня есть, ради пары месяцев, а может, и всего лишь одного дня в объятиях раманского принца?
В это мгновение мне казалось, что да, но едва Яр отстранился, прервав поцелуй, мозг начал усиленно работать, напоминая, что отступающая боль в любой момент может вернуться с новой силой, а с ней — и участь проклятой.
Теперь я уже не могла разобраться, упоённая своим первым сладким поцелуем, от которого кружилась голова, мурашки бежали по телу, а внизу живота разливалась нега.
Яр оторвался от моих губ, тяжело дыша. Мне вновь показалось, что его зрачок стал вытянутым. Всё мое тело вибрировало, а запах можжевельника и вовсе сводил с ума, вызывая эмоции куда ярче, чем какая-то боль в висках.
Подхлёстываемая смущением, я отдалилась и попыталась подняться. Получилось неловко, поэтому едва не упала, ударившись бедром о стол. Поморщилась и шикнула от боли. Яр растерялся, вглядываясь в моё лицо.
— Злишься? — неверно он понял мои чувства и сжал мою ладонь. — Прекрасно. Это лучше, чем чувство благодарности.
Как объяснить ему, что я не злюсь, а просто боль застилает глаза? Но сказать ему об этом не могу… вдруг больше не поцелует?
— Кхм, молодые люди, — раздался недовольный голос мадам Урсы, — я, конечно, всё понимаю, у всех была молодость, но что вы себе позволяете в стенах библиотеки?
И под грозных взглядом медведицы я окончательно ощутила себя книжным червём. Даже мой первый поцелуй и тот состоялся в библиотеке!
Ещё и Стэгги, взобравшийся на стойку, поглядывал на меня как нянюшка, воспитанницу которой и на минуту нельзя оставить! Ну вот он-то как может смотреть на меня с осуждением, когда сам вечно влипает в неприятности?
— Доброго дня, мадам Урса, мы уже уходим. Продолжим непотребства в другом месте, — хмыкнул Яр и взял меня за руку, мою сумку закинул на плечо. — Теперь идём, Золушка.
И мне не оставалось ничего иного, как действительно последовать за принцем в открывшийся огненный портал, только предварительно протянула руку Стэгги, и малыш-саламандрёнок взобрался по ней. Секунда — и мы уже в другом месте. Сердце пропустило удар, прежде чем я осознала: вокруг не библиотека, а уютная комната с массивной мебелью из красного дерева, светлыми обоями с причудливым орнаментом и… вполне знакомый мужчина в кресле с изумлённым выражением лица.
Его величество Максимилиан Раманский. Отец Яра!
Сглотнула, пытаясь осознать даже не тот факт, что мы, судя по всему, в личных покоях. И хоть его величество был в нарядном камзоле и с золотым венцом на голове — массивным, с крупными камнями — всё равно чувствовалась какая-то домашняя атмосфера.
В этот момент я пожалела сразу о двух вещах: о том, что моя сестра — патологическая лгунья, и о том, что я крупно влипла! Потому что вспомнила, как не только не присела в реверансе перед его величеством королём Рамании в прошлый раз, но и смела разговаривать с ним без должного уважения.
Но теперь совершать эту же ошибку не собиралась, поэтому опустилась в низком поклоне, пряча пылающее лицо и мысленно костеря себя. Нет, я бы изначально догадалась, что Яр — и есть тот самый принц, если бы не ложь Эрелин и её доказательства в виде помолвочного кольца Раманских.
Стэгги, тоже растерявшись, спрятался в сумке с конспектами. Жаль, я туда не помещусь!
— Ваше величество, что вы здесь делаете? — первым ожил Яр и шагнул вперёд.
— Жду тебя, — отозвался король несколько растерянно и поднялся, оправив камзол и окинув нас оценивающим взглядом. — Данияр, тебе напомнить о существовании дверей и в частности гостевых комнат для леди?
— Какие мелочи, — закатил глаза принц. — Вы хотели обсудить что-то срочное, ваше величество?
— Для начала хотел бы поздороваться, — сказал он и обратился ко мне весело: — Добрый вечер, леди Эндервуд. Прошу прощения за некоторую своевольность моего сына. Возможность переходить порталами с самого детства лишила его возможности узнать об обычных методах передвижения.
— Папа, — многозначительно протянул Данияр.
— В любом случае, рад вас видеть, — никак не отреагировал на замечание сына монарх.
— Как и я, ваше величество, — сделала ещё один книксен, всё ещё дико смущённая внезапной встречей.
— Мы ожидаем ваших родителей к балу, Джесселин, — продолжил король. — Скажите, есть ли что-то, к чему я должен быть готовым при общении с ними?
Я облизала губы. Мне совсем не хотелось выставлять герцога и его супругу в дурном свете, но и недооценивать их казалось предательством королевской семьи