— Лучше оставить налоги низкими на ближайшие три года, — старый герцог Луррети был освобожден из темницы неделю назад. Жрецы заточили его в кандалы, когда он отказался поддержать их план. Он, как и те немногие, кто выстоял, сейчас решали, как поднять королевство из руин. — Людям нужно время вернуть поля. Многие из них жрецы засыпали солью. Но после той жертвы, — он неловко замолчал и бросил быстрый взгляд на Гончего, — прошу прощения. Вероятно, поля будут пригодны к посевам.
Гончий молчал. После казни короля-предателя Гончего, или Квенрала Стенгерра, избрали регентом до его коронации. Сама мысль о правлении претила ему. Он не привык быть королем регентом Квенралом Стенгерром. Он привык быть Гончим. Дядюшка когда-то снял с него рабские оковы, чтобы сейчас своей смертью навесить их вновь.
Ему плевать на налоги и внешнюю торговлю. Его заботила справедливость. Возможно, поэтому он доверил ключевые решения совету. Вот только совет уже который день не мог прийти к согласию.
— Мы не можем держать налоги низкими так долго, — ответил герцогу другой лорд. Его земли подверглись самым разрушительным последствиям от нападения храма Порядка. — Наша армия истощена. Горный народ или другие соседние королевства не упустят возможность разорвать нас в клочья.
— Их земли тоже пострадали не меньше наших, — старый архивариус, который хранил верность еще отцу Гончего, ранее не был частью совета. Это Катарина настояла, чтобы дать ему эту возможность, надеясь, что его опыт и мудрость принесут пользу. — Их казна истощена. Армия ничтожна мала. На восстановление уйдут годы не только у нас. У всех.
— Мы должны восстановиться быстрее! Ни в коем случае нельзя допустить нападений на наши земли.
— Источники восстановлены. — Продолжил герцог Луррети, — они возродят гиблые земли, но людям все равно нужно помочь. Очень многие были убиты и сожжены.
— Налоги отменяем на три года, — тихо сказал Гончий. — На восстановление армии пойдет имущество, которое вы изымите у изменщиков.
— Но, милорд! Многие династии придут в ярость. Наследники не простят корону за лишение титулов, земель и их состояния.
— Мы не будем прощать предателей. Если наследники хотят титулы и земли, пусть их заслужат заново. Их семьи сделали выбор и должны поплатиться за это. — Гончим, наконец, была поставлена точка в этом споре. — Вы закончили план по восстановлению храма Хаоса?
Сейчас это для него было важным.
Мышка обвиняла Гончего в том, что он хранил слишком много секретов. И была права.
Он видел, как она смотрела на него каждый раз, когда он молча уходил по делам. Она не знала, что ему приходилось каждый раз, каждый день становиться перед выбором между долгом и ней. Не видела, но ощущала это.
Гончий не мог себя простить за то, что Полина ушла, считая, будто он выбрал не ее. Он помнил этот взгляд, когда оттолкнул Мышку. Знала бы она, сколько сил ему понадобилось, чтобы, наконец, решиться. Ради нее.
На себя плевать.
Слишком часто Гончий видел грусть и тревогу в этих самых красивых зеленых глазах. Не смел стать причиной для грусти опять.
Но она поняла по-своему: он выбрал не ее. Долг важнее.
А смел ли он надеяться, что Полина выберет Гончего? Что изящная кошка полюбит сторожевого пса?
Нет.
Впервые в жизни он струсил. И врал самому себе, что все ради этой девушки. Боялся, что она уйдет, забудет, а он не вырежет ее образ из сердца никогда. Что она оставит воронку из пустоты на том месте, где оставила свой яркий след.
А вот Мышка оказалась куда храбрее его.
Воспоминания о том, что произошло на площади, отдавались черным кошмаром каждый раз, когда всплывали.
Идиот Варнил, возомнивший себя Богом, и маленькая, хрупкая Мышка с его кинжалом в руке. Гончий собирался подарить этот клинок девушке, когда все закончится. Он уже давно заметил, что Мышка любит все красивое так же, как и ее дурацкий ворон, который не затыкался ни на минуту.
Но и он улетел. Гончий пытался найти ворона, которого она прозвала Женьком, чтобы сохранить хотя бы одну нить между ним и его Мышкой. Искал неделями, но безрезультатно.
«Ты не имела права, — его голос срывался, — ты не имела… мать твою… ты не имела…»
Он сжимал ее хрупкое тело. Из живота текла кровь, слишком много от колотой раны. Из крови золотыми жилками в землю проникала Сила, которую она выпустила.
Гончий не помнил, что произошло с Варнилом. Просто не смотрел. Он видел лишь зеленые глаза, смотревшие на него когда-то с вызовом. Но в них больше не было жизни.
Он в отчаянии звал ее, гладил желанное лицо, оставляя кровавые пятна, целовал застывшие губы, о которых раньше не смел мечтать. Но она не отвечала…
Мышка была права. Он раз за разом выбирал не ее. Но… ему просто надо было дать немного времени, еще немного. Он бы нашел путь. Но не ценой Полины.
Эта жертва оказалась для него непосильной.
Справиться с потерей никак не получалось.
Все, что он мог, — это сделать то, что Полина одобрила бы. Каждый раз, когда он принимал решение, видел перед собой призрачные кошачьи глаза. Надеялся, что они посмотрят на него с одобрением.
Зарина решила возродить храм Порядка таким, каким он должен быть. Он ей помогал. Вообще Мышка бы удивилась своей сестре: мало того, что она взялась за возвращение былого величия Храму, так вознамерилась вернуть и прежнее доверие людей. Стереть все те ужасы, которые творили фанатичные жрецы.
Более того, Зарина начала долгий путь становления Верховной Жрицей Порядка. Длинный, тяжелый. Не покидала храм, дала обет молчания и каждый раз странно смотрела на Гончего, когда он приходил поговорить об ее сестре.
Старая леди Колин восстанавливала храм Хаоса — идеально для баланса.
Катарина сказала, что его Мышка рисковала жизнью ради тела своего отца. Гончий организовал достойные похороны. Лорд Колин ушел с честью. Это теперь знали все.
Тогда на площади все закончилось светом. На миг все ослепли. Гончий сжимал девушку в своих руках, а после ушли и Порядок, и Хаос. Исчезла и Полина…
Старый жрец Порядка — отец Зарины сказал, что источники возрождены, правило чистоты крови королей вернулось, что все теперь так, как было до начала конца. И что проход в мир Полины и Зарины теперь закрыт.
Возможно, через несколько тысяч лет все опять повторится, может, люди поумнеют.
На площади, когда все