Теперь я не испытывала к дрожащей горничной ни капли сочувствия. Ведь из-за нее я чуть не лишилась жизни!
— Не могу, — едва слышно прошептала горничная, дрожа всем телом. — Не могу…
— А почему? Сладкое не любишь? Плотно покушала? — осведомился император.
В этот момент что-то приятно сжало мое сердце. Мужчина. Наделенный безграничной властью. Умный. Красивый… Я поймала себя на мысли о том, что внутри что-то шепчет одно слово: “Обалдеть!”. И при этом вздыхает. Волнение, страх, восхищение, — все слилось воедино в моей душе. И я не могла оторвать от него взгляда.
— Не могу, — поникла горничная.
— Я знаю, почему ты не можешь. Они отравлены. Не так ли? Тогда рассказывай, кто дал тебе яд, — заметил император, а кто-то из слуг подставил ему кресло. Положив руку на подлокотник и красиво отбросив волосы, Аладар восседал на нем, как на троне.
— Никакого яда не было! — нервным голосом воскликнула императрица. — Если бы был, то уже бы подействовал бы.
— Молчи, мама, — резко произнес император, опаляя ее взглядом. — В тебе сейчас противоядие. И поэтому ты спокойно сожрала эту дрянь.
— Я… я… — горничная расстеряно осматривалась, вжимая голову в плечи.
— Или ты рассказываешь сама, или под пытками, — зловещим голосом заметил император, а его брови нахмурились. И я поняла. За ним не заржавеет.
Глава 34
В этот момент горничная задрожала еще сильней. Она решалась. Ей было очень страшно. Осмотревшись по сторонам, она схватила кренделек и сунула его в рот. Потом еще и еще. Она зарыдала, пытаясь их прожевать, а потом схватилась за горло и упала на ковер аккурат перед начищенными до блеска черными сапогами его императорского величества.
— О, боги… — прошептала императрица. Она застыла, словно статуя. Открыв рот, она смотрела на то, как горничная в последний раз дергается на полу, так и не выдав своего нанимателя.
— Ну, что скажешь, мама? — спросил Аладар, повернувшись к изумленной матери. — Как тебе такой десерт? Твоя целительница вовремя заподозрила неладное и спасла тебе жизнь. Будь с ней поласковей!
Император положил мне руку на плечо, но, казалось, императрица даже не посмотрела на него. Она все еще была в шоке.
С этими словами император вышел, а я осталась стоять в дверях. Тело горничной унесли, а я все еще находилась под впечатлением. Отравленные крендельки! Идеальное убийство!
— Ужинать будете? — робко спросила я, видя, как императрица молча смотрит на свои руки.
— Что на ужин? — спросила она. Голос ее изменился. Он был тихий и почти покорный.
— Творог с яблоками, — улыбнулась я. — Очень полезное блюдо!
— Неси, — мрачно произнесла Ингерина, вздыхая. Я ее понимала. Она знала эту горничную много лет, доверяла ей, а тут на тебе! И сердце в клочья, и мир пополам!
Я осторожно отмерила творог и порезала яблоки.
— Вот, — показала я ей блюдо и тут же на ложечке поднесла к ее рту.
Энтузиазм императрицы резко сменился отвращением. Ну еще бы! Сахара в творожке не было! Спасали блюдо только сладкие яблоки. Но их было немного.
— Хорошо, — выдохнула я, видя как она снова воротит нос. — Давайте честно. Насколько я знаю, очень многие аристократы едят одни и те же блюда. И не добавляют специй. Для того, чтобы почувствовать вкус яда. Ведь именно сахар, соль, специи отлично маскируют вкус отравы.
Удивленный взгляд императрицы скользнул по ложке.
— Но у вас всегда есть выбор. Поесть сладенького, остренького, соленого и быть может, умереть страшной смертью в жутких муках, или перейти на собственное безопасное меню, — вздохнула я. — К тому же эта еда самая полезная. Ее едят только те, кто заботится о своем здоровье. Понимаете, многие люди думают, что раз вкусно, значит, полезно. И засоряют организм всякой гадостью. Но организм не помойка. Его не надо засорять. Кстати, если вам не нравится творог, я доем.
— Давай сюда, — произнесла императрица, открывая рот.
Ну, вот так бы сразу!
Она с мрачным видом жевала творог с яблоками, а я видела, каких усилий ей это стоило. Я не торопила, понимая, каково ей. Ела она медленно. Словно уговаривая себя на каждую ложку. Казалось, прошел почти час, когда творог был съеден.
Кое-как мы доели тарелку, а я направилась к двери, чтобы помыть посуду.
— Вернись, — послышался властный голос императрицы.
Я остановилась в шаге от дверей.
— Подойди, — послышался величественный голос. Я послушно подошла, понимая, что папы императора я ни разу не видела, но понимаю, что сыночек унаследовал от мамы не только внешность, но и какую-то часть характера.
— Императрицы не извиняются, — горделиво начала ее императорское величество, глядя на меня. — Извинится — означает признать свою ошибку. А у императрицы нет права на ошибку.
Она промолчала.
— Можешь считать это извинениями, — добавила она с такой гордостью, словно даровала мне титул рыцаря.
Я удивленно подняла брови, глядя на ее бледную руку.
— Спасибо, — вздохнула я. — Мне важно, чтобы вы поправились.
— Но это не значит, что я не вижу тебя насквозь и не замечаю, как ты смотришь на моего сына! — голос императрицы изменился. Теперь в нем звучало недовольство.
— Я могу не смотреть на вашего сына вообще, — усмехнулась я. Только сейчас до меня дошло! Она извинилась. Пусть даже в такой царственной манере, но извинилась. И это было весьма приятно. — А теперь мне нужно помыть посуду.
— Не уходи от разговора! — строго произнесла императрица, глядя на меня с надменным холодом. — Я тебя сразу предупреждаю. Если я вдруг узнаю, что ты…
— Послушайте, — выдохнула я, стоя с тарелкой возле кровати.
Ну все! Я устала от этих постоянных необоснованных упреков. Пора бы показать ей, как обстоят дела на самом деле!
— Если бы ваш сын питал ко мне какие-то чувства, то моя комната выглядела бы не так, уж поверьте! Я сейчас вам докажу, что между мной и вашим сыном ничего нет!
Я подошла к двери и открыла дверь в свои покои, чтобы показать ободранные стены.
— Да ну, — с насмешкой произнесла императрица.
Я посмотрела на свою комнату, тарелка выпала у меня из рук и разлетелась на осколки.
Глава 35
Несколько минут я стояла, разглядывая роскошные обои, кровать, которая ничем не уступала императорской — разве что была чуть поменьше. В углу гордо возвышалось зеркало в золотой раме, а рядом — бархатный пуфик, мягкий и уютный, и маленький столик с вазой, наполненной свежими цветами — яркими пионовидными розами и ландышами, создававшими ощущение уюта