Службу закончил старшиной, получил профессию стрелка-наводчика тяжелого танка. После демобилизации вернулся на стройку, но меня по-прежнему увлекала специальность горного инженера, очень хотелось вернуться в Юзовку на свою шахту. В сороковом году защитил диплом и получил специальность горного электромеханика. В начале 41-го года познакомился с самой прекрасной девушкой на свете, Фаиной, и мы стали готовиться к свадьбе, а тут началась война… Вот вкратце вся моя довоенная жизнь.
– Как для вас началась война?
– 25 июня получил повестку и уже через три дня был на сборном пункте города Калуги. Там формировался танковый полк, вскоре преобразованный в бригаду. Обучение и подготовка в Калуге длились несколько месяцев, личным составом нас укомплектовали полностью, а танков не было. Потом, с бору по сосенке, начала поступать техника. Наша часть была, как мы говорили, сборной солянкой: десяток КВ, несколько Т-34, а все остальное – легкие танки БТ. Когда немцы подошли к Москве, нас бросили в бой…
Что пришлось пережить осенью и зимой 41-го года, мне тяжело вам пересказать. Представьте себе заснеженное поле, на котором лежат цепями сотни тел убитых красноармейцев. Стрелковый полк пытался взять деревню, удерживаемую немецкой пехотой, и фактически весь полег в том бою. Остатки полка получают приказ атаковать деревню снова. Наши четыре танка придают на помощь пехоте. По трупам своих пехотинцев танки пошли в атаку… Вообще, в последнем бою под Москвой наш экипаж должен был сгореть. Последние танки бригады шли на исходную позицию для атаки, и вдруг у нашего танка заглох мотор – сдох начисто, как хотите это назовите: «исчерпал ресурс» и так далее, но пока мы ждали технарей-ремонтников, остальные танки пошли в бой и все сгорели… Вывели тех, кто живой, в тыл и отправили на новую формировку на Урал. Там я застрял в запасном полку на годик с небольшим, пока снова не вырвался на фронт.
– Насколько я знаю, вы с вашей специальностью подлежали увольнению из армии и должны были на брони «воевать в тылу», добывая уголь для страны. Или могли бы служить где-нибудь в армейском штабе инженерных войск. Почему вы снова оказались на фронте, да еще в танке, на передовой?
– Я скрывал, что имею высшее образование и специальность горного инженера. Во-первых, я не хотел становиться офицером и не желал, чтобы меня направили в военное училище (ведь тогда почти всех образованных направляли на учебу в ВУ), меня же никогда не прельщала военная карьера. А насчет отзыва с фронта специалистов для народного хозяйства, это началось только в конце 42-го года. (О своем высшем образовании я заикнулся уже после войны, когда определяли очередь на демобилизацию. Меня сразу вызвали в штаб армии, пообещали немедленно присвоить офицерское звание и направить на учебу в бронетанковую академию, я еле отбился от кадровиков.) В тот момент все мои мысли были только об одном – вернуться на фронт и воевать с немцами. Мой брат Юрий, политрук стрелковой роты, считался погибшим в боях на западной границе. Только после войны я узнал, что он жив. Юра попал в плен, выдал себя за московского татарина, много раз был на грани смерти, но выжил. Но тогда я горел желанием отомстить за брата. С этим желанием я до Берлина дошел и на Рейхстаге расписался.
В запасной учебный танковый полк в Челябинске я не напросился по своей воле. Бригада получила новые танки, и за пару дней до отправки на фронт нас, нескольких человек, служивших срочную до войны и имевших опыт боевых действий на танке КВ, привели к командиру 30-го ТЗАП. Он обратился к нам со словами, что ему нужны опытные люди для подготовки экипажей для маршевых рот, и он просит нас остаться в тылу на несколько месяцев и помочь. Мы дружно отказались. Тогда полковник поменял свой тон с дружественного на «командно-матерный», потрясая перед нашими лицами бумагой – приказом об отчислении нас из состава ТБр и о зачислении инструкторами в ТЗАП. Мол, когда он сочтет нужным, сам отправит нас на передовую, и речь идет всего о нескольких месяцах службы в тылу.
Вернулся к экипажу – они за меня радуются, говорят мне: «Хоть живой останешься!», а мне стыдно. В запасном полку многие смирились с судьбой и уже не помышляли о фронте, находя постоянные оправдания своей тыловой службе. Живые, не голодные, обутые, одетые… Я начал засыпать начальство рапортами с просьбой об отправке на фронт. Меня начали просто давить за это, даже начали угрожать исключением из партии. Начальство встало на дыбы: мол, тоже, блин, герой выискался, наш живой укор, возомнил из себя! Это как понимать? – что мы все трусы и ловкачи, а один Резников патриот? Сиди, не рыпайся, да спасибо нам скажи!
Осенью 43-го года завод перешел на выпуск танков ИС. Новые полки формировались на базе нашего ТЗАП. На тяжелых танках почти никто из танкистов, попавших в эти формирования, ранее не воевал, и это был мой шанс. Пришел к командиру 57-го ОТТПП (отдельный тяжелый танковый полк прорыва), представился и сказал, что воевал на КВ, до войны служил танкистом, и стал просить, чтобы он меня забрал с его полком, уходящим на фронт. Командир ответил, что если я по-тихому смоюсь на фронт с его танкистами, меня зачислят в дезертиры, но пообещал поговорить с моим начальством. Свое обещание он сдержал. Меня отпустили на фронт! Конечно, если бы не этот тыловой период в моей биографии, я бы живым не остался и сгорел бы в танке где-нибудь в донских степях или под Курском. У танкистов на войне жизнь недолгая. Вот так судьба распорядилась.
– Расскажите о вашем полке, его боевом пути, его структуре?
– Мне в некотором роде повезло: все время я провоевал в 57-м гвардейском полку 3-й танковой армии, пережив за это время три переформировки после понесенных полком потерь. В 3-й ТА под командованием генерала Рыбалко наш полк долгое время был единственным подразделением, оснащенным танками ИС-2, поэтому мы всегда были на