У нас во Ёрдан-реки не купаются,
Как только в Ёрдан-реки помоются —
Купался в Ёрдан-реки сам ведь Сус Христос.
Не бывать тебе, Василий, на святой Руси,
Не видать тебе родимой своей матушки,
Честной вдовы Омельфы Тимофеевны».
Он ведь плюе´тся, Василий, сам чурается:
«Себе же ты спала, да себе видела».
Говорит-то жона да староматера:
«Себе я спала, тебе видела».
Выходил-то Василий из Ёрдан-реки,
Надевал-то Василий цветно платьицо,
Пошёл-то Василий на черлён карабь.
Зашёл-то Василий на черлён карабь
Со всёй своей дружинушкой хороброю,
Обирали-то сходенки дубовые,
Поклали-то сходенки вдоль по караблю,
Выздымали-то якори булатные,
Подымали тонки парусы полотняны,
Побежали-то они да во своё царство.
Они долго ли бежали нынь, коротко ли,
Подбегали под гору Сорочинскую,
Выходил-то Василий на черлён карабь,
Он здрит-смотрит на вси стороны.
Как увидел Василий нынь чуден крест,
Говорит-то Василий таковы речи:
«Вы ой есь, дружинушка хоробрая!
Уж мы выйдём-ка, братцы, на круту гору,
Уж мы чудному кресту Богу помолимся».
Кабы вся его дружина не ослушалась,
Опускали тонки парусы полотняны,
Метали якоря они булатные,
Они вышли нынь, братцы, на круту гору,
Пошли-то они да по крутой горы,
Подошли-то они да ко крутой горы,
Не нашли-то они да чудна креста,
Нашли-то они да сер горюч камень,
В ширину-то камень тридцать локот,
В долину-то камень да сорок локот,
Вышина его, у камешка, ведь трёх локот.
Говорит-то Василий сын Буслаевич:
«Вы ой моя дружинушка хоробрая!
Мы станем скакать через камешок, —
Вперёд-от мы скочим, назад о´тскочим;
Один у нас Потанюшка есь маленькой,
Кабы маленькой Потанюшка, хроменькой, —
Вперёд ему скочить, назад не отскочить».
Скакали они-де через камешок,
Вперёд-то скочили, назад отскочили.
Говорит-то Василий сын Буслаевич:
«Не чёсть-то хвала да молодецкая,
Не выслуга будёт богатырская —
Мы станём скакать да вдоль по камешку,
Мы вперёд-то скочим, назад отскочим;
Один у нас Потанюшка есть хроменькой —
Вперёд ему скочить, назад не отскочить».
Скакали они да вдоль по камешку,
Вперёд-от скочили, назад отскочили,
Скочил Василий сын Буслаевич,
Да пал-то Василий грудью белою,
Да пал, разломил-то да грудь свою белую.
Поворотится у Василья ещё язык в голове:
«Вы ой моя дружинушка хоробрая!
Уж вы сделайте гроб да белодубовой,
Найдите суху кость человеческу,
Положьте-тко кость со мной в единой гроб,
В единой-от гроб да по праву руку».
Они сделали гроб да белодубовой,
Нашли кость, голову человеческу,
Завертели во камочку белу хрущату,
Положили их да во белой гроб,
Закрыли-то их да гробовой доской,
Копали могилу им глубокую,
Спускали в могилу во глубокую,
Засыпали жёлтым песком сыпучиим,
Поставили во резвы ноги им чуден крест,
На кресте подписали подпись книжную:
«Лежат два удала добра молодца,
Два сильни могучи русски богатыря, —
Да один-от Василий сын Игнатьевич,
Другой-от Василий сын Буслаевич,
Их убила сорочина долгополая,
Да та же ли чудь да двоеглазая».
Пошли-то дружина на черлён карабь,
Обирали-то сходенки дубовые,
Поклали-то сходни вдоль по караблю,
Вынимали-то якори булатные,
Они сняли со дерева флюгарочку,
Как вынели из карабля ясны´ очи,
Как взяли они да чёрны брови, —
Не стало на карабле хозяина,
Того же Василья Буслаевича.
Подымали тонки парусы полотняны,
Побежали они да во своё царство.
Да втапоры Васильева матушка,
Честна вдова Омельфа Тимофеевна,
Да ждёт-то Василия Буслаевича,
Как смотрит она в трубочку подзорную, —
Как бежит из-за´ моря черлён карабь,
Не по-прежнему кораблик, не по-старому, —
Да нету на карабле флюгарочки,
Как нету на карабле ясных очей,
Как нету на карабле чёрных бровей.
Как плачёт Омельфа Тимофеевна,
Она плачёт да горючьми слезьми:
«Видно, нету на кораблике хозяина,
Да блада-то Василия Буслаевича».
Пошла она, Васильева матушка,
Честна вдова Омельфа Тимофеевна,
Пошла-то она да во Божью церковь,
Служить панафиды нынь почестные
По бладом Василье по Буслаевичу.
Сноски
1
Львом.