Вконец распалившийся хозяин паба скрылся за дверями своего заведения, чтобы через несколько минут вернуться с новой порцией еды.
* * *
Мириам и Авель в компании Иннока отправились в обход площади. Мириам держала в руках бумажный стаканчик с кофе. Двойной американо! Двойной не по объему, но по крепости. Она наслаждалась ароматом. Она грела мёрзнущие пальцы о тёплые бока стаканчика. Авель любил эти смуглые пальцы и белые ногти. На безымянном пальце правой руки блестело простенькое колечко. Как-то не по-человечески получилось. На их свадьбе со стороны жениха не присутствовало ровным счётом никого, кроме Саши Сидорова, который и не родственник даже, а так…
Несколько месяцев назад ему удалось связаться с матерью, которая в тот момент находилась в Канаде. Канал связи работал недолго. Он успел лишь сообщить о том, что жив и счастливо женат. Мать сетовала на многочисленные несчастья, обрушившиеся на них. Он советовал ей вернуться в Харьков, где на тот момент стало уже вполне безопасно. Но как она могла бы последовать его совету, если их разделял Атлантический океан и война. С весны 2025 года трансатлантическое сообщение по воздуху стало небезопасно. Россия зазывала обездоленных американцев к себе, но в аэропорту Харькова, так же, как и в других аэропортах России, бывших украинских беженцев ждала серьёзная фильтрация. Мать колебалась. Через некоторое время Авель попытался ещё раз воспользоваться тем же каналом связи, чтобы выяснить положение и намерения близких. Однако во второй раз канал связи не сработал. Беспокойство Авеля подстёгивал разразившийся биржевой крах. Те из богатеев, кто не успел или не смог вложить свои средства в реальные активы, потеряли всё. Авель искал в новостях поминаний о Святославе Гречишникове и не находил их. Долларового миллиардера будто слизнул язык истории.
Долгожданный для многих чёрный лебедь явил себя миру, как и полагается, внезапно и принёс множество бедствий жившим на государственные пособия. Многие регионы мира, не только Африка, столкнулись с угрозой голода. Лишившиеся поддержки государства или, как называл их Иннок, городские хипстеры побежали прочь из городов. Криминальная обстановка обострилась. Нынче в этом мире был всегда сыт и чувствовал себя уверенно лишь человек, вооруженный АКМ и боевым опытом.
В течение последних месяцев, с начала лета по ноябрь 2025 года, Авелю довелось повидать десятки американских towns, и в каждом из них он подсознательно надеялся застать своих близких. Пустая, глупая надежда. Во время крайнего их разговора его мать и сестра находились в Канаде. С чего бы им вдруг оказаться в центральных коренных штатах бывшего США, в эпицентре кровавых событий, на пути повстанческой армии?
Путь команды Иеронима лежал на север. Они двигались в арьергарде повстанческой армии. Их подразделение не считалось штурмовым, функционал его менялся в зависимости от обстановки. Маршрут движения часто и внезапно корректировался приказами командования. С каждым новым town Авель терял надежду найти родных, утешаясь занятостью и привязанностью Мириам.
* * *
В отличие от замусоренного и заваленного трупами Эвергрина его сосед, Аппоматокс, выглядел вполне ухоженным. Дворник сметал в кучи опавшую листву. В этот не ранний уже час только он, хозяин паба и нечёсаный бомж присутствовали на довольно обширной площади.
Авель держал в руке завёрнутый в пергаментную бумагу сэндвич. Есть не хотелось. Он уже нашарил в кармане несколько купюр. Их и сэндвич он намеревался отдать нищему. Хороший городишко Аппоматокс. Нигде не видно неприбранных трупов, и нищий на улице только один. Впрочем, судя по виду, это очень голодный человек. Он смотрит на Авеля слезящимися глазами. Протянутая за подаянием его рука вся покрыта ссадинами и заметно дрожит. Авель вкладывает в протянутую руку сэндвич и деньги. Их взгляды сталкиваются. Глаза незнакомца, промытые слезами, ясные, яркие, светятся на замурзанном лице, как светлячки.
В остальном бомж выглядел как персонаж с полотна из экспозиции Харьковского художественного музея. Да, русские художники умели с особенным смаком живописать нищих. Нищие во все времена – изнанка жизни, её подноготная, отражение сути, так сказать.
Авель навидался нищеты в Газе. То была застарелая, нагноившаяся трагическая нищета, нищета хаоса, когда человек, надолго застрявший на рубеже адского пекла, одним ударом судьбы оказывается за гранью добра и зла. Видел он бродяг и под Харьковом. Голодные, потерявшие кров люди, больные, на грани безумия, как видения из чьего-то кошмара.
Сейчас же перед ним явилась не автохтонная американская нищета. Эта борода в колтунах, изъязвлённые какой-то заразой руки и босые ступни, рваная, утратившая цвет одежда, резкий смрад – всё не эксклюзивно американское, а скорее посконное, российское. А запах! Обосновавшийся у входа в приличный магазин мужчина мог бы послужить моделью для Верещагина, Маковского или Репина. Ну не было в нём ничего американского.
Выносливая и мужественная Мириам, наморщив нос, проскочила мимо нищего. Иннок последовал за ней. Авель остался и несколько минут наблюдал, с какой жадностью этот одинокий человек поедает дарованный ему сэндвич. Бомж слизнул с грязной ладони последние крошки, облизал пальцы. Сердце Авеля ёкнуло. Отец! Как же так получилось, что вдали от родного Харькова нищий, опустившийся, никому не нужный человек смахивает крошки с ладони и облизывает пальцы так же, как его отец? Разве может статься такое или происходящее злой морок, вызванный неосознаваемой тоской по отцу?
– Ну что же ты, Авель? – громоздкая фигура Иннока воздвиглась неподалёку, препятствуя вращению стеклянных дверей.
Этот чисто по-русски испытывает отвращение и страх перед нищетой. Этому хочется отвернуться, убежать, убедить себя в том, что такого не бывает.
– Пойдём, – тихо отвечает Авель, и они заходят в магазин.
* * *
Миновав стеклянные двери, они погрузились в насыщенную парфюмерными ароматами атмосферу. Где же Мириам? Ах, вот она! В глазах забавная собачья алчность.
В дальнем углу зала за кассой с гаджетом в руках расположилась скучающая блондинка лет тридцати пяти – четвёртый человек, встреченный ими в этом оберегаемом Господом городе.