Все обернулись. На пару мгновений в комнате повисла тишина, только мухи жужжали под потолком, только дрова в печи потрескивали, отдавая миру накопленный солнечный жар.
– А, это ты, Мара… – привстал с лавки староста. – С чем пришла?
– Бабы прислали спросить, будем ли на праздник мед выставлять? – не спуская глаз с Волка, отвечала она. – Ежели будем, так пора бочки выкатывать, меду ведь продышаться надо, прежде чем гостям подавать.
Ее голос звучал так нежно, что Волк не сразу нашелся, с чем его можно сравнить. Наверное, так поет ласковый ветерок, навсегда уносящий вдаль паутинки бабьего лета.
– Будем, будем! – поспешил закивать хозяин. – Эти гости и впрямь дорогие, надо уважить их по всем правилам. Это ведь они поляков из Киева вышибли! Представляешь? Они, когда на битву шли, коней у нас оставили, помнишь, Власа и Ладушка о них говорили? Вот, вернулись за своим добром, а заодно и нас всех от погибели уберегли. Пусть мужики идут к амбару, мы с хозяйкой сейчас подойдем, покажем, какие бочки выкатывать.
Мара бросила на Волка последний взгляд, развернулась, словно вихрь золотых осенних листьев, и тихо скрылась в полумраке сеней. Певец даже чуть подался вперед, словно пытаясь удержать ее, но Ра-тибор цепко схватил друга за грубую кожу одежки. Лютня, коснувшись лавки, издала такой печальный звук, что у стрелка недобро заныло сердце.
– Вы тут кушайте, пойте, – чуть поклонился староста. – А мы с женой пойдем в амбар, надо к пиру распорядиться.
Он взял за руку хозяйку, и они вышли из терема, а сквозняк-баловник гулко бухнул дверями в сенях.
– Это та Мара?! – уставился на друга Волк.
– Можешь не сомневаться… – криво усмехнулся стрелок. – Были бы уже не мы, если бы все гладко прошло. Н-да… Почему-то мне кажется, что поутру у них с жертвой не все ладно станет. Я прав?
Теперь уже Волк хмуро взялся за кувшин с олом, а Ратибор только усмехнулся, качнув головой.
– Может, мне теперь спеть? – прищурясь, потянулся он за лютней.
– Иди ты, – беззлобно отпихнул его руку Волк. – Не хватало только твоего бормотания… Что будем делать?
– Пировать! – ухватив кусок печеного мяса, пожал плечами стрелок. – Девка хороша, спору нет, но она в жертву назначена, понимаешь? Против воли богов ходить – понапрасну народ гневить. Такие вот дела…
– Да что мне воля богов! – ухнул певец кулаком по белой скатерти, кувшины отозвались испуганным звоном. – Ты когда-нибудь видел такую красу? И ее под нож? Лучше меня пусть режут!
– Ага… Тебя зарежешь, – усмехнулся Ратибор. – Им всем для этого надо годка три поучиться прилежно. Я того и боюсь, что не подумав устроишь тут бойню, а у меня нет стрелы с тупым оконечьем.
– Зачем?
– Чтоб тебе по башке врезать, если ерепениться станешь.
Волк сверкнул глазами и отхлебнул из кружки.
– Только попробуй… – прорычал он. – Со свету сживу.
– Ну, для этого тебе годка три поучиться придется. Очень прилежно, – беззаботно пожал плечами стрелок. – Думаешь, мне такую девку не жаль? Но надо все решить миром.
– И с каких пор ты стал таким миролюбивым?
– С давних… – нахмурясь, ответил стрелок. – Ладно. Пока я вижу два пути, как все решить без драки.
Волк аж подпрыгнул от неожиданности.
– Ты серьезно? – удивился он.
– Тебя, дуралея, жалко, – усмехнулся Ратибор. – Вот и приходится мозги напрягать. Значит, так. Первый путь – сделать все по Покону. Всякий знает, что девку своего рода, если за ней нет явного лиха, на капище класть нельзя, коль она дитятей беременна. Но тут тебе поспешить придется, чтоб успеть до полночи. Иначе не докажешь. У волхвов есть трава, в отвар которой если капнуть бабьей крови из ранки, то сразу видать, понесла она или нет. Но видать не раньше, чем через полдня. Понял?
– Ты в своем уме? – густо покраснел Волк. – Прямо так завалиться к ней и покрыть, как кобылу? Ну ты даешь… Да вокруг такой девки надо седмицу ходить, носить пряники да подарки, песни петь под окном! А ты…
– Думаешь, у тебя в первую ночь не выйдет? Ну ладно… Чего для друга не сделаешь? Давай я сам попробую.
– Убью! – добела сжал кулаки певец.
– Тьфу на тебя… – скривился Ратибор. – И сам не ам, и другому не дам. А ведь хороший способ! И девку спасем, и нам слава, поскольку приплод от героев все ценят. Подумай! Может, все-таки попробуем?
– Говори второй способ, добром прошу… – еле сдерживаясь, прошипел Волк.
– Ладно, ладно… Остынь! Второй способ, – обсасывая косточку, продолжил стрелок, – это побег. Ночью забираем Мару в охапку, вскакиваем на коней и… Только нас и видали.
– Это мне нравится больше!
– Ну, о себе я бы так не сказал… – вздохнул Ратибор. – К тому же есть тут одна загвоздка. Если хотим обойтись без крови, то мы на Мару до назначенного часа вообще не должны глядеть. Даже искоса. Иначе деревенские, от лиха подальше, запрут ее от нас. Придется ходить, выискивать, а в такой кутерьме, не ровен час, кто-нибудь сдуру под меч обязательно подвернется. Так что и тебе, и мне придется с другими девками на пиру миловаться. Такие вот дела… Сможешь?
– Одно другого не многим лучше… Как я ей потом в глаза погляжу? – грустно опустил голову Волк.
– Ну так выбирай! А то сам как красна девица – и хочется, и колется. Тьфу!
– Ладно, не кипятись… Второй способ все же лучше. Потом я ей все объясню.
– Наконец-то… – Ратибор картинно утер пот со лба. – Тогда сговоримся так: на пиру надо будет узнать, в какой избе ночует Мара, а после полуночи берем коней и деру. Про Мару лучше разузнать мне, ведь я на нее как ты не пялился, так что меньше будет подозрений.
– Идет! – кивнул певец. – Хорошая задумка.
– Она хороша еще и тем, что после побега мы с Марой сможем переговорить без помех. Как ты думаешь, на кой Ящер эта девка сдалась Витиму?
– Ты тоже решил, что тот витязь и есть Витим? – Волк поднял заинтересованный взгляд.
– Можно подумать, на целом свете еще один такой сыщется… – грустно усмехнулся стрелок. – И про нас ведает!
– Вот это меня и насторожило. Не про нас, Рати-борушко, а про тебя и Микулу! Помнишь? Молодой, волосы цвета огня… И твой синий кафтан. Все верно. Но если это Витим и если он вдруг решил, что нам за каким-то лешим понадобится именно эта девица, то почему он не описал всех нас? Тебя, меня, Микулу, Сершхана? Откуда он может знать, что Сер-шхан погиб? Хоронили ведь без особого шума! Почему-то он решил, что Мару будете искать именно вы с Микулой. Может, ты не договариваешь чего?
– Да уж прямо… Вечно я у тебя виноватый, – отмахнулся Ратибор.
– Нет, ты скажи как есть – знал Мару раньше или нет? Вы ведь с Микулой этими местами шли на Киев! И коней именно тут оставили.
– Через деревню мы не шли! Просто встретили в поле девок, что рожь убирали. Они нас накормили, залатали одежду, а мы им коней оставили, чтоб через Собачий Овраг пройти. Одну звали Власой… – мечтательно припомнил стрелок. – Другая все на Микулу поглядывала. Ладушка, дочка местного старосты. С ними была еще третья, немного постарше, но имени своего не назвала. Высокая, рыжеволосая, на Мару совсем не похожа.
– Но при чем тут тогда Мара? – Волк оторвал кусочек мяса и задумчиво бросил в рот. – Непонятно… Может, Витим узнал что-то, что до нас не дошло? Ведь это он надоумил старосту принесть девку в жертву! Чем она ему помешала?
– Стой! – встрепенулся Ратибор. – Погоди! Помешала, говоришь? Так… Есть в твоих словах какая-то зацепка… Давай разберемся. Может, Мара действительно чем-то помешала Витиму?
– Ну, – с набитым ртом кивнул Волк.
– Но в людной деревне расправиться с ней он не решился,