Ратибор медленно вытянул меч из ножен и кошачьим шагом двинулся на звук. Идти было сложно, туман искажал направления и расстояния, блудил, уводил в стороны. Когда становилось особенно тяжко, стрелок останавливался и ждал нового отчетливого звука, способного пробить себе дорогу через нависшее хмурое покрывало. Он уже понял, что это за звук. Кто-то осторожно рыл яму в мягкой лесной земле, звонким железом выковыривая попадающиеся камни. Очень далеко фыркнул конь, и Ратибор встревожился не на шутку, потому как деревенские вряд ли ездят в лес на конях. Значит, чужак… Какой леший его сюда занес? Да еще в такую погоду…
Вновь глухо стукнуло, уже совсем рядом. Стрелок присел на корточки, поплевал на ладони и, запачкав их грязью, мазнул по лицу, чтобы не белело, как бельмо на глазу. Потом хорошенько вымазал руки, прилепил ко лбу и щекам пяток желтых листьев и, дождавшись сильнее подувшего ветерка, ужом проскользнул через густые заросли. Он усмехнулся, в который раз подивившись удаче – бордовый кафтан, вместо привычного синего, замечательно укрывал в осеннем лесу от стороннего взгляда, сливаясь с желтеющей и багряной листвой. Даже золотистое шитье у ворота не мешало. Ну кто бы мог подумать, что так сгодится праздничная одежка?
Волхвы говаривали, что удача нак. ативается в роду добрыми делами предков, и хотя Ратибор не сильно в нее веровал, но иногда она настолько очевидно показывала свое насмешливое лицо, что отмахнуться от этого было никак невозможно. Уж сколько раз спасала жизнь оплошность, или порванная тетива, или непонятно для чего надетая кольчуга, или взятая на память от девки безделушка. Но один раз запомнился особенно крепко, когда пущенную татем стрелу остановила взлетевшая с дерева птица… От такого не отмахнешься!
Он раздвинул руками ронявший'тонкие листья куст и замер, вглядываясь в прорехи тумана. Коня нигде не видать, но кто-то, сгорбившись на корточках, усердно долбит землю тяжелой длинной железкой… До чего же хреново видно! Мечом он роет, что ли? Сдуреть… Еще и оделся во все белое, словно нарочно задумал таиться в тумане.
Ратибор ополз куст стороной и медленно, тихо стал пробираться между толстых древесных стволов ближе к цели. Правая рука накрепко сжимала рукоять короткого ромейского меча, темно-серые глаза цепко держали неясную фигуру, присевшую под огромным вековым дубом. Клад он там хоронит, что ли? Очень даже может быть, местечко приметное, сыскать всегда можно. А клад никогда помехой не будет – денег вообще ни шиша не осталось. Хоть на большую дорогу иди… При случае надо будет смотаться к восходной границе, потрусить малость степняков, а то им тяжко шататься по степи с награбленным, а Покон велит помогать родичам. Правда, они не совсем родичи, но в каком-то колене все люди от Рода произошли. Так что для такой помощи сойдут в самый раз, заодно добрым делом удачу в роду накопим.
Он впервые задумался о том, сколько потомства после себя оставил. Выходило, что много. Жаль только, что жену себе так и не сыскал, все же дети под боком, это куда краше, чем неизвестно где.
Стрелок не стал лезть дальше, чтобы неосторожным движением не спугнуть незадачливого простака, решившего зарыть клад прямо у него под носом. Он даже дышать постарался тише и реже, отчего быстро зашумело в голове, а в глазах зароилась темная кутерьма. И чего он там возится так долго? Тьфу… Потом полдня раскапывать…
Туман становился то гуще, то реже, иногда казалось, что вот-вот неясная тень под деревом обретет необходимый объем и ясность, но каждый раз Ра-тибор напрасно вглядывался в невесомые клубящиеся клочья, текущие через лес подобно небывалой реке. Лишь звук доносился отчетливо и ясно – удар за ударом в рыхлую сыроватую землю. Где-то далеко впереди снова всхрапнул невидимый за туманом конь, и стрелок решил, что незнакомец, наверное, приехал издалека, а приметное место выбрал случайно. Вот она… Снова удача!
Высоко над головой зашуршали листья, разбуженные порывом свежего ветра, туман вздрогнул и потек быстрее, словно облака у самой земли. Может быть, туман – это и есть упавшие к земле облака, но почему тогда облака плотные, как овечья шерсть, а сквозь туман можно спокойно ходить и чувствовать только сырую прохладу? Наверное, облака бывают разными, ведь и небо иногда закрывает едва ощутимая кисея, а не плотные белые кучи небесного пуха.
Ветер усердно выметал лес от мягких комьев тумана, но им не было конца, они ползли и ползли из ниоткуда к неведомому краю земли,..куда бабье лето уносит серебристые паутинки с вцепившимися в них паучками. Но старания ветра не пропали даром – туман сделался не таким плотным, и Ратибор крепче вжался в упругую перепревшую листву, в которой суетились нагловатые рыжие муравьи. Он неотрывно следил за подножием огромного дуба и через пару мгновений увидел того, кто так долго копал неглубокую, но длинную яму в корнях мощного дерева.
Это была Мара… Белый сарафан трепетал от легкого ветерка, бесстыдно оголяя лодыжки, волосы золотыми струями стекали на лицо, спину и плечи, руки неустанно колотили в землю чем-то узким и длинным. И когда Ратибор, не веря глазам, пригляделся, он понял, что это меч. Большой и тяжелый, никак не вязавшийся с тонкими очертаниями девичьих рук.
Стрелок лежал и не мог сообразить, что делать. Он даже не мог разобраться, есть во всем этом опасность для него и для Волка или уезжающая из деревни девица просто решила зарыть в приметном месте отцовский меч, чтобы когда-нибудь передать сыну. Но зачем тогда прятаться, зачем брать без спросу чужого коня и нестись сквозь плывущий по лесу туман сломя голову, удирая от тех, кого попросила помочь? Сплошные вопросы, а источник ответов продолжал выдалбливать в земле узкую длинную яму. Мечом.
Ратибор со злостью утер лицо от листьев и грязи, но вышло худо – тут надо умываться, а не утираться такими же грязными руками. Ну и пусть… Чего стыдиться? Чай, не замуж за себя ее брать.
Он тихонько поднялся во весь рост и сделал несколько осторожных шагов, выбираясь из кустов на большую поляну под дубом. Девушка была занята работой больше, чем собственной безопасностью, казалось – ничего не почуяла.
Стрелок довольно осклабился, представляя до смерти перепуганную девицу, когда та, совершенно нежданно, заметит в двух шагах от себя перепачканного мужика с мечом. Вот будет потеха…
Он осторожно ступил пару раз, затем, задержав дыхание, проскочил еще пять шагов так, чтобы уверенно зайти девушке за спину. Ни звука. Только мерные удары меча в рыхлую землю. Упругая листва помогала ступать совершенно бесшумно, но в такой подмоге надобности не было – полная опасностей жизнь выучила его тихо ходить и по жести.
До спины Мары оставалось не больше двух шагов, когда Ратибор остановился, придумывая словеса посмешней для себя и нестрашней для беспечной девицы. Но только он собрался раскрыть рот, как меч в руках девушки из безжизненной железяки превратился в смертельное оружие.
Мара ударила не вставая, из совершенно невероятного положения, и стрелок едва успел уклонить голову от сверкнувшего в воздухе стального лезвия. Девушка вскочила, используя тяжелый клинок как противовес, раскрутилась вихрем золотых волос для большей силы удара и вновь полоснула мечом, целя наискось через грудь. Обе ее руки изо всех сил вцепились в рукоять, лицо исказилось в невероятном напряжении, вырвавшимся долгим стонущим вскриком.
Стрелку не оставалось ничего другого, как кошкой прыгнуть через клинок, в голос проклиная все на свете. Мечом остановить удар с такой раскрутки он бы и не помыслил – неважная ромейская сталь либо лопнет, либо вывернет руку к собачьим богам.
Прыжок вышел ладным, отточенный булат прошелестел под самым брюхом и снова пошел на раскрутку, используя всю силу неточного удара. Девушка вертелась волчком, не останавливаясь ни на миг, словно танцевала ужасающий танец смерти, да иначе и не сладила бы с таким тяжеленным оружием. Ратибор, понимая, что вечно так