– Ты чего?.. – не понимаю я сперва, а потом мне и самой удаётся разглядеть то, что так испугало младшую сестру.
На вешалке на одном из крючков висит тяжёлое драповое пальто. Его вытянутые рукава безжизненно свисают вниз, воротник поднят, и почему-то кажется, что за ним скрывается чьё-то лицо. То ли венчающие вешалку шапки и шарфы создают такую странную иллюзию, то ли из тени воротника и правда кто-то глядит.
– Жутко… – тянет Лера, почти не дыша. И я её прекрасно понимаю! Сама чувствую, как холодеют пальцы на руках.
Внизу стоят старые резиновые сапоги тётушки Инессы – высокие голенища уходят прямо под пальто. Из-за этого ещё больше кажется, что в тёмном углу скрывается какой-то молчаливый чужак, не ясно как проникший в гнездо и прячущий своё лицо.
– Не бойся! – сипло говорю Лере, делаю короткий шаг вперёд и тяну руку к вешалке.
Едва только мои пальцы касаются пальто, как его рукав взмывает в воздух. Я вскрикиваю от неожиданности, где-то за спиной пищит от ужаса вжавшаяся в стену младшая сестра. Быстро – быстрее, чем успеваю об этом подумать – уже хватаю ткань и резко дёргаю на себя. Пустое пальто падает с вешалки и остаётся в моих руках. Под ним никого нет: только внизу старые сапоги, а наверху на крючках шапки.
– Ну чего вы тут копаетесь? – из приоткрытой входной двери показывается голова Ольги, вернувшейся с улицы. Она со смешком смотрит на наши с Лерой бледные лица и драповое пальто, которое я всё ещё инстинктивно сжимаю в пальцах.
В прихожую в очередной раз вбегает Дима, курсирующий по квартире как скорый поезд.
– Я ничего не нашёл, – расстроенно сообщает он и, заметив, что наш улов оказался куда весомее, обиженно надувает свои круглые щёки.
Весь следующий час посвящён поискам белых туфель. Мы тщательно осматриваем всё гнездо, заглядывая в каждую комнату, шкаф и тумбочку, но обуви просто след простыл.
– Ты уверена, что туфли были? – в который раз спрашиваю я Ольгу, на коленях ползая возле нижних полок в кладовке и пытаясь нащупать руками хоть что-нибудь.
Рядом сиротливо лежит закоптившаяся кастрюля, которую старшая сестра обещала выбросить, как только у неё дойдут руки. Но вот уже минула середина дня, а руки так и не дошли. И теперь испорченная кухонная утварь послушно дожидается своей участи, закатившись под полку и надеясь так там и остаться.
– Точно были! – твердит сестра, подпирая плечом косяк. – Ищи хорошенько! Кроме кладовки, им негде больше лежать.
Однако по прошествии ещё одного часа поисков ничего не меняется. Туфель нет. Ольга злится, что порученная нам работа так и не доведена до конца, а в гнезде впору уже проводить новую уборку, поскольку мы подняли кучу пыли из всех углов.
– Может, хватит? – первой не выдерживает Лера. – Я уже устала. А я сегодня ещё хотела фенечку доплести.
– Мне тоже надоело. Скучно! – ворчливо признаётся Дима, падая на стул на кухне и доставая из кармана смартфон.
– Толку от вас нет никакого! – мгновенно вспыхивает Оля. – Идите отсюда все тогда! Посуду помою, потом сама буду искать, если от вас никакой помощи не дождёшься!
Я чувствую лёгкие уколы совести, впрочем, как и Лера с Димой. Но им это почему-то совсем не мешает разойтись по своим комнатам. А вот я остаюсь. Не люблю расстраивать старшую сестру. Она и так из всех нас тут самая ответственная.
– Дай помогу с уборкой, – бурчу я, бедром легко отталкивая её от раковины и сдвигая к себе грязную посуду.
– Ты чего это, Варька? – сразу же спрашивает она, хмуря свои прямые брови. – Иди уж тоже отдыхай с остальными.
– Не, я тебе сперва помогу. Потом пойду, – сбивчиво бормочу себе под нос.
Ольга только громко фыркает, но я вижу, что моя забота на самом деле ей приятна. Она прячет мимолётную улыбку в уголках губ и начинает протирать стол мокрой тряпкой. Я тем временем ставлю в раковину кастрюлю из-под подгоревшей каши, открываю крышку и тут же замираю, едва сдерживая рвущийся из груди хохот.
На дне кастрюли в остатках каши лежат белоснежные туфли тётушки Инессы.
– Что ты там увидела? – Ольга вытягивает шею и заглядывает внутрь. На лице её отражаются одновременно возмущение, злость и вместе с тем безумное облегчение.
– И когда только успел их сюда засунуть! – выдыхает наконец сестра.
– Тем не менее работу мы сделали, – улыбаюсь я. – Тётушка Инесса будет довольна!
* * *
Вечером за ужином на кухне собирается вся наша большая семья, как и заведено. Мягкий свет люстры падает на стол, где представлен очередной шедевр моей старшей сестры – слипшиеся спагетти, густо политые кислым томатным соусом с вкраплениями сухого базилика. В этот раз от блюда хотя бы идёт приятный запах, и никто даже не воротит нос, накладывая себе в тарелку разваренные макароны, гордо прозванные Ольгой «спагетти под соусом болоньезе».
Едва все немного утоляют свой голод, моя нетерпеливая старшая сестра сразу же гордо объявляет результаты охоты на древоточца.
– Ничего не забыли, – осмотрев свои возвращённые и почищенные вещи, резюмирует довольная тётушка. – Молодцы! Хорошо сегодня поработали.
Мы все сразу начинаем улыбаться, растаяв от заслуженной похвалы. Особенно млеет от восторга Дима, хотя он-то как раз ничего так и не нашёл.
– И где вредитель сидел? – сухо любопытствует Анфиса, наматывая на вилку одинокую макаронину оставшуюся на её тарелке.
– Сначала в шкафу, потом забрался в зеркало, – отвечает Оля, а после виновато добавляет, поглядывая на Инессу: – Нам пришлось его разбить…
Тётушка слегка вздрагивает, а потом окидывает племянницу хмурым взглядом:
– Нехорошо.
Вся семья тут же замирает. Никто не стучит столовыми приборами, не жуёт – все только молча переглядываются. Если тётушка так говорит – значит, действительно ничего хорошего мы не сделали. Она никогда попусту словами не разбрасывается.
– Дурное это дело – разбивать зеркала, – тихо продолжает свою мысль Инесса и, поставив локти на стол, упирает подбородок в переплетённые пальцы, унизанные массивными перстнями. – Много чего они видят на своём веку, много плохого в себе хранят – чужие слёзы, горе, сомнения. И едва разрушается зеркальная грань – всё это попадает в наш мир.
Лера громко ахает, хватаясь за скатерть. Я нервно сучу ногами и кусаю губы, думая над словами мудрой тётушки. Если всё действительно обстоит именно так, как она говорит, то в дальнейшем ничего доброго гнездо