– Моя девочка, – Яр криво улыбнулся и, прежде чем Яна взорвалась, добавил. – Моя любимая. Если хочешь, называй это «партнёр» или как-то ещё.
– И мне можно говорить это на работе? – Яна с сомнением посмотрела на него.
– Если придётся, – медленно сказал Яр. – Уж по крайней мере, если кто-то проявит к тебе интерес.
Они постояли ещё какое-то время и стали подниматься наверх.
Фотографии были обработаны для портфолио к двадцатым числам. Яна разослала их в несколько редакций, но до конца года ответа получить так и не успела. Ремонт опять откладывался, и это не могло не расстраивать её, тем более что Рождество предстояло встречать в мрачном и неуютном доме.
Но праздник всё равно прошёл хорошо. Будто предугадав её настроение, Яр предложил поехать на праздники на материк, и, поколебавшись, они выбрали Нидерланды – Яр хотел избежать самых шумных городов. Собак оставили в питомнике, но Яр дёргался всю дорогу, а когда они вернулись обратно, Чарли едва не задушил Яну в объятиях. К тому же по возвращении их ждал ещё один сюрприз: Тук перевёз в Англию остальных собак. Теперь уже откладывать строительство псарни было невозможно, и Яр взялся за него всерьёз.
А через два дня после окончания каникул Яна получила ответ из редакции: ей предлагали возможность стать репортажным фотографом. Специализация была не совсем та, на которую рассчитывала Яна, но для поставленной задачи подходила вполне.
Она как раз вернулась с собеседования и собиралась сообщить Яру радостную новость, когда в полушаге от кухни поймала обрывок разговора:
– … я рад за тебя. Надеюсь, к марту удастся до конца решить вопрос.
Наступила пауза, Яр, видимо, слушал ответ, а Яна невольно замерла, пытаясь понять, с кем тот говорит. В Англии у Яра так и не появилось друзей, да и в Москве был один только Тук, которому он не так уж часто звонил.
– Ты позвони. У меня тут есть пара идей. Постараюсь помочь.
Снова тишина, и только неразборчивое бормотание в трубке.
– Да. И тебе.
Яр нажал отбой, а Яна попыталась успокоить бешено бьющееся сердце и зашла на кухню.
Яр тут же поднял на неё взгляд и улыбнулся, но в глазах его была пустота – как будто сам он был не здесь.
– Привет, – сказала Яна и улыбнулась в ответ. Она подошла к Яру и легонько коснулась губами его губ.
– Привет, – Яр улыбнулся уже веселей и, перехватив этот невесомый поцелуй, заставил Яну его углубить. Рука его скользнула по пояснице Яны, плотно прижимая её к животу, и Яна почувствовала, что Яр дрожит.
– Тука поблагодарил за собак? – спросила Яна, когда Яр дал ей возможность вдохнуть.
– Нет. Не дозвонился пока. Завтра поблагодарю. Как у тебя дела?
– Взяли, – Яна попыталась улыбнуться, хотя радость испарилась, и в груди неприятно кольнуло.
ГЛАВА 94
– Он может загрызть человека? – спросила Яна, сидя на кухонной табуретке и разглядывая глаза Чарли, большие и тёплые сейчас.
– Он может загрызть гепарда, – ответил Яр. Была его очередь готовить, и он разливал по кружкам кипяток. – Я тебе уже говорил, это не плюшевая игрушка, а служебный пёс. Его предки стерегли тибетские монастыри.
Ярик так и не решился нанять строителей – было по-прежнему стыдно, что он начинает ремонт с псарни, а не с дома. Поэтому большую часть нового сооружения он сколотил сам – получилось не очень красиво, но вполне надёжно. Отопление тоже вёл сам, и сам же затыкал щели, так что в конце концов к концу января у него было две смежных псарни – одна побольше, другая поменьше – оборудованных вполне неплохо, с отоплением и светом.
Собаки полностью покинули дом, если, конечно, не считать мастифа, которого Яна по-прежнему отказывалась отдавать.
Яр начинал ревновать.
Он, правда, ещё не понял, кого к кому – Чарли к Яне или наоборот. Собака, которую он с таким риском вытаскивал из России, которую кормил и обучал с детства, теперь оказалась как бы и не его, причём претензий предъявить было некому, потому что она жила в его доме, по-прежнему ела его мясо и даже выполняла его команды.
С января, впрочем, Яна стала всё чаще выезжать в город, и теперь уже Яру не хватало не только собаки, но и её.
Возвращалась Яна мрачной и осунувшейся, но ничего не объясняла, просто пристраивалась к Яру под бок в гостиной или спальне при первой возможности, а в ответ на любые вопросы качала головой, либо просто притворялась, что спит.
Яр никогда не видел её такой усталой раньше. Даже в тайге. Иногда ему хотелось признаться, что ремонт не проблема и так надрываться никакой нужды нет, но он одёргивал себя – дело было не только в ремонте.
Яр отлично видел, что найденная работа Яну не устраивает. Ей было скучно ездить по конференциям и снимать политиков. Но так же хорошо Яр представлял, как трудно найти стоящую работу, когда тебе двадцать семь, а вместо резюме у тебя белый листок. Сам он найти её так и не смог.
Ему было стыдно – за то, что Яна потеряла свой благоустроенный быт и уже сложившуюся было карьеру, тем более, что Яна, когда не была совсем уж уставшей, всё чаще пускалась в воспоминания о столичном бомонде, каких-то телепередачах и интересных заказах.
Она никогда не снимала в Москве рекламу ширпотреба – прокладок или подгузников. Были заказы на тему фэшн, реклама дорогих духов – в основном мужских – иногда спортивных товаров, обуви, баров, машин.
Яр старательно прятал усмешку, слушая об этом, потому что понимал, что Яна, по большому счёту, не так уж и изменилась, оставшись в одиночестве. Её по-прежнему привлекали дорогие стильные игрушки, только теперь она их не покупала, а фотографировала. В последнем Яр ощущал что-то неправильное, как будто Яна всего этого лишилась из-за него, и как-то Яр спросил:
– Ты скучаешь по московской жизни?
Яна задумчиво посмотрела на него.
– По какой именно? – спросила она.
Яр повёл плечами.
– По дому. По Ницце. По клубу.
– По твоим партнёрам… По саунам… По сексу с мужиками, от которых меня тошнит… Ты это хотел спросить?
– Яна, – Яр поморщился и притянул её к себе. – Если бы я обещал тебе, что всего этого больше не будет, ты хотела бы вернуться назад?
Яна отвернулась, но тут же прильнула щекой к его плечу.
– Это