Это что же получается, пока я, язык на плече, за Снулым неслась, Пудель к Вишне подкатил и насвистел, что у неё там все в аварию попали, из окон повыпадали, «кротом» потравились, она и понеслась, телефон-то в отключке. Выскочила на улицу, а тут фургончик гостеприимно распахнут: «Сюда пожалуйте!» – затолкали девчонку, в сменные ковры замотали и увезли. Может, и убили уже.
Я как заору на Мента, на Степана этого Какойтовича:
– Чего стоите-то! Давайте план «Перехват» включайте, что там у вас делать полагается. Спасайте Вишню!
Он спорить не стал, сразу в телефон наговаривать начал, от меня отодвинувшись. А потом и вовсе убежал, в машину впрыгнул – и ту-ту.
А я на метро и домой, вроде я на больничном.
На следующее утро решила, что целый день буду калсарикяннить. Это когда в пижаме в одиночку выпиваешь дома, финны придумали. Выпивала я, правда, в основном чай, но коньячку туда плеснула, чтобы соответствовать финским традициям. Вдруг звонок в дверь. Кого бы это нелёгкая? Кто у нас в гости без созвона является? Только воры-бандиты или менты. Мент и оказался – вчерашний Степан Какойтович. При букете сизых, как баклажаны, астр и тортике «Муравьиная куча». Я, как ослик На в день рожденья, спрашиваю, опешив:
– Это все мне?
Кивает, улыбаясь:
– Ага. Это вам, Дарья Дмитриевна, за помощь полиции.
Подхватываю на лету:
– В поимке особо опасных преступников?
Опять кивает:
– Типа того.
– А где медаль, часы с гравировкой, именной пистолет и диплом? Ну хоть что-то из списка? Жалко было, да?
Он голову опустил, знаете, так бычок рожки выставляет, а у этого Степана и правда «рожки» – на кудлатости нестриженной над висками два завитка в разные стороны.
– Я вчера, гражданка Семирадова, ваши показания не записал. Давайте уж сейчас запишем.
Вот прямо сразу и гражданка. Обиделся.
Записал он мои показания и от чая с коньяком не отказался, и от тортовой кучи я ему здоровый кусман отвалила. Букетом закусывать не стал, врать не буду. О вчерашних событиях, тех, которых мне не досталось, Степан особо не распространялся, но кое-что я из него вытянула.
– Киднепинг? – спрашиваю.
– Скорее шантаж, – отвечает.
В общем, Вишнин отец, Прохоров, он какой-то чиновник, достаточно высокого полёта. И некие плохиши хотели, чтобы он бумаги подписал, чтоб им, значит, корзина печенья и бочка варенья отвалились. То ли госзаказы, то ли ещё какие сладости. А Прохоров не подписывал и денег не хотел. Ну они и решили на других клавишах Монтану сбацать.
– А чего это, – говорю, – чиновничья дочерь в свой колледж на метро мотается через полгорода, а не на «мазерати» с шофёром и группой поддержки в чёрных костюмах?
– На детский «мазерати» папаша-Прохоров не сбился, решил, что и на метро неплохо.
Прям фантастика, правда?
Вишня по-прежнему мотается на метро, и я тоже. Да, помимо баклажанного букета и муравьиного тортика мне с этой истории ещё один бонус откололся. Теперь по утрам мы со Стёпой едем на свои рабочие места вместе. Жаль только, после фразочки «Станция «Щёлковская». Конечная…» расставаться приходится. Но ведь это только до вечера.
Роман Стрельцов
29 лет.
Родился в небольшом городке Абай (Казахстан).
Сейчас проживает на Урале.
За плечами – художественная школа г. Ревды Свердловской области.
Стихи начал писать после армии; увлекся также музыкой, кино и художественным оформлением поэтических текстов.
Мотыль
Я помню, как-то в восемь лет
Смотрел на белый лунный свет:
В стекло стучал мотыль седой —
Хотел лететь к себе домой.
Я тихо встал, открыл окно
(Мои все спят, немудрено):
Мотыль блеснул крылом во тьме
И – на Луну, к своей семье.
«Вот это да! – подумал я. —
Чтоб в космонавты – мотыля?
Зачем вообще там строить дом?
Там нет цветов… или пальто…
Там только камни да песок,
А здесь – река, поля, лесок».
…С тех пор уж двадцать лет прошли.
Как жаль, что мы – не мотыли…
Наталья Стрельцова
Наталья родилась в Ревде. В шестилетием возрасте с семьей покинула Россию, уехав в Казахстан (сильно болел младший брат, врачи рекомендовали сухой и тёплый климат). В Казахстане окончила среднюю школу, Карагандинское культпросветучилище. Уже позже, вернувшись в Россию, окончила Челябинскую академию культуры и искусств. Библиотекарь – по профессии и призванию.
Писать начала с четырнадцати лет, первое стихотворение посвятила родному Уралу.
Птицелов
Поймал однажды птичку
Охотник-птицелов,
Пичугу-невеличку,
Размером с ноготок.
Ему взмолилась птичка:
«Охотник, не губи!
Взамен тебе я ценных
Дарю совета три:
Совет мой первый будет —
Не очень ты жалей,
Когда уйдёт, что было…
То не вернешь, ей-ей!»
Охотник любопытный
(Какой совет второй?)
Пичугу отпускает:
«Лети себе домой!»
Второй совет, взлетая,
Щебечет: «Фьють-фьюить!
Не веруй в то, охотник,
Чего не может быть!»
…Уселася на ветке:
«Смешной ты человек!
Во мне своё богатство
Ты потерял навек!
Ношу в своём я чреве
Каменья-изумруд —
Таких размеров яйца
Лишь страусы несут!»
Тут стал совсем невесел
Охотник-птицелов…
И ждёт он, чуть не плача,
Последних птичьих слов.
«О чём совет твой третий?» —
Уныло вопросил.
«А нужен ли он, третий,
Когда о двух забыл?»
Ему пеняет пташка:
«Ты пожалел о том,
Что волю даровал мне
И не вернёшь потом.
Так ты забыл мой первый
Совет: чтоб не жалеть,
Когда ушло, что было…
И грустно мне смотреть,
Как ты поверил, будто
Во мне, такой малой,
Каменья-изумруды
Поместятся горой…»
Карпенко Валерий Владимирович