Продолжателем живой и стихийной авангардистской игры является Герман Лукомников, чьи стабильно появляющиеся в сети палиндромы, двустишия и многие другие – в том числе изобретенные – жанры так называемой поэзии формальных ограничений ежедневно радуют (а иногда и восхищают) не одну сотню читателей (например, из недавнего: «Строчил эссе ли чорт-с?»). По его стопам, и тоже небезуспешно, пошел Юлий Гуголев. Лукомников, кажется, действительно воспринял артистическое речевое поведение своих предшественников и современников (вроде старика Букашкина). В его текстах есть самая жизнь и подлинность, свидетельствующая об усвоении самого авангардного «состава крови» (символичен и тот факт, что его отец тоже был поэтом-авангардистом).
Ещё один редкий случай действительного погружения в материал – Сергей Бирюков. Человек, несколько десятилетий посвятивший глубокому изучению русского авангарда, основатель Академии Зауми и престижной в соответствующих кругах «Отметины имени Давида Бурлюка». В его случае филология не мешает поэзии, а обогащает ее, научные исследования позволяют установить органическую связь с поэтической мыслью Хлебникова, Крученых, Зданевича и других. При этом Бирюков разнообразен, не боится меняться и торить новые тропы, работать на перешейке традиции и авангарда. Это демонстрирует, например, последняя его подборка в журнале «Урал»[19]:
на родине моей сирень
кусты шиповника
так дики
что вырвать взгляд оттуда лень
сквозь вязь сплошную повилики
я мысленно смотрю туда
где высится ветла в овраге
где лопухи и лебеда
где тонет взор в небесной влаге
Нельзя не отметить и многообразную и удивительно интенсивную деятельность Анны Герасимовой (Умки) – её игровые «стишки для детей и дураков» развивают поэтику обэриутов. А обэриутов она знает и понимает, как никто, и недавно наконец оформила в отличную увлекательную книгу «Проблема смешного» свою диссертацию о Хармсе и сопутствующие ей статьи. Но и это скорее исключение, а не правило.
Вниманием к авангардному письму отличается журнал «Дети Ра», где упомянутый Сергей Бирюков не только публикует стихи, но и ведет еженомерную рубрику, обозревая новые научные издания, посвященные авангарду. Но авангардный «контент» и в «Детях Ра» неровен. Так, в одном из прошлогодних номеров мы сталкиваемся с таким текстом известной перформансистски Светы Литвак:
ах ах ах ах ах ах
до до до до до до до до до до до до до
ага ага ага ага ага
7 7 7 7 7 7
шесть
ез ез ез ез ез ез ез ез ез ез
ик ик ик ик ик ик ик ик ик ик ик ик уть
По поводу этих «стихов» мне уже приходилось замечать в своей колонке в журнале «Новая юность»[20], что «авангардом будет считаться то, что конкретный автор или редактор решит считать авангардом» и что многое из того, что ныне за авангард выдается (с храбростью, достойной лучшего применения) – вторично, уныло и в конце концов – пошло». Алексеем Кручёных сто лет назад руководила искренняя вера (ошибочная или нет – другой вопрос) в то, что слово «еуы» гораздо свежей и адамичней затертого, устаревшего слова «лилия». Хлебников всем своим существом пытался постичь законы времени и создать новый язык. Даже от таких радикальных экспериментов, как, например, «Янко, круль албанский» Ильи Зданевича веяло пещерной мощью первобытного слова-мычания (тут показательно название раннего сборника Маяковского «Простое как мычание»).
Первобытная, детская речь, то есть маргинальные речевые практики действительно шли в ход, действительно вырабатывали свой речевой креатив и давали поэтический результат. Многие сегодняшние авангардисты, скорее – короли «олбанского». Не изобретатели, а приобретатели (по делению Хлебникова), в желании мгновенного «хайпа» множащие сомнительные стиховыверты, чем не особо отличаются от «традиционного» контингента, например сайта «стихи.ру».
Многие авангардисты придерживались левых политических взглядов. Нынешние «леваки» тоже пытаются высказаться, но убедительность этого совокупного высказывания, на мой взгляд, близится к нулевой. Лида Юсупова выстраивает в столбик уголовные дела, Оксана Васякина яростно поносит мужской пол без разбору – в тот же, ни в чем, кроме того, что служит единственным дифференционным критерием различения стихотворной и прозаической речи, не повинный столбик. Андрей Черкасов черкает свои (и без того сомнительные) старые стишки, оставляя незакрашенными несколько слов, гордо именуя это «блэкаутом» и получает одобрение дружественных критиков (старое доброе взаимоопыление) или переписывает с телефонной автозаменой «Слово о полку Игореве».
В общем, всё это, может, кому-то и полезно, но, вспоминая незабвенного, отметившего на днях столетие Николая Глазкова – «полезен также унитаз, но это не поэзия». Такой непоэзией (не в «высоком» смысле отрицания «поэзии») наполнен – если не переполнен – «авангардный» карман пиджака современной изящной словесности. Про опыты Елены Георгиевской даже и говорить не хочется. Особенно обидно, что эти смутные ряды пополняются стихотворцами, когда-то перспективно работавшими в области модернистской поэтики, вроде Дарьи Серенко, Галины Рымбу или Владимира Беляева, еще несколько лет назад писавшего удивительной прозрачности и глубины стихи вроде таких:
лес летает над собой
как товарищ фронтовой.
как другое поколенье
не найдет покой.
лес летает – гул стоит.
будто воздух там разрыт.
слава богу, слава богу –
человек горит.
слава богу, слава богу –
говорит, –
а ныне устраивающего сомнительные перформансы с вырезанием букв и составлением из них чего-то крайне отдаленно стихоподобного. В общем, сердце кровью обливается.
…Итак, сегодня формалистское остранение и обнажение приема всё чаще обнажает не прием, а инерционную и имитационную пустоту творческой мысли и не остраняет, а отстраняет от себя и так редкого, как уссурийский тигр, читателя. Надо честно отдать себе отчёт в том, что к планомерной и качественной работе в области поэтического авангарда – если мы говорим о настоящем авангарде, а не подделках под него – способны очень немногие поэты, обладающие набором качеств, каждое из которых само по себе редко – от глубоко концептуального мышления до умения пренебречь новизной оболочки ради новизны сущностной и чувством свободы, как осознанной ответственности (которую накладывают те же «формальные ограничения»).
Набирается ли таких поэтов сегодня на то, чтобы говорить о современном отечественном поэтическом авангарде как о самостоятельном явлении – вопрос по-прежнему открытый. Хочется верить, что журнал «Традиция и авангард» примет деятельное участие в его прояснении.
Сноски
1
Екатерина Наговицына. Энгенойская ведьма. – Екатеринбург, «АсПУр», 2015. – 292 с.). В эту книгу