Ты протёр микроскоп – я распят, как на плотике в море.
Ты и суд, и любовь – мой заклятый и преданный друг.
Я всегда под прицелом и жёстких, и странных приказов.
Давит свет на меня, наполняет в пути паруса.
Добровольное рабство любви – нет надёжней спецназа.
Мне каштаны таскать из огня на Твои небеса.
Не страшны мне болезни – ничем никогда не болею,
Ни голодные звери, огонь, ни в горах камнепад.
А когда я умру, наконец, ведь, как все, я старею,
В новом теле вернусь – я всегда возвращаюсь назад.
Я уйду от вас, люди…
Рано утром проснувшись, струится из тёплых постелей
И зевая сочится сквозь сны за минутой минута
В тишине без истерик, как будто так надо кому-то,
Из глубоких щелей дрёмы тайных ущелий без цели,
Растекаясь, шумя наполняет земные маршруты —
Время.
Но затем устремляется вниз, разбудив поцелуем,
Потому что не хочет, не может обратно к истоку.
А мне хочется крикнуть: «Постой! Ну не будь так жестоко.
Успокойся, пожалуй. Конец всё равно неминуем».
И мы все в его темпе кружимся, танцуем под током.
Пламя.
Оно мир зажигает собой, поглощая, и гладит, и лижет,
Разгораясь, искрясь, свирепея, и мажет, и чистит.
Осторожно! Дашь палец, и руку откусит – не струсит.
Уничтожить лишь Время не сможет, хотя потревожит.
Испугает на миг тем, что птица в лесу загорится
Любви.
И горящую вдаль унесёт её ветер попутный,
Заберёт, поднимая с собой, за седьмой горизонт он.
И угроза грозы не поможет – от ног до корон
Поднимаясь, пронзая миры, среди сфер по маршрутам
Она птицу разбудит другую, что спит лет миллион —
Вечность.
И вдвоём возвратятся на Землю, которая будет
Без любви умирать, возрождаясь, и снова, и снова,
Без основы, вращаясь на честном подвешена слове,
На которой попавшие в плен царства Времени люди
Безуспешно пытаются греться под светом неона.
Полно!
И здесь даже сраженья не будет, и вечность тут судит.
Вечно пламя, в котором та птица любви загорится,
Пронеся свой огонь сквозь небес удивлённые лица.
Станет счастлив, кто в этом родится, постигнет, увидит.
– Я уйду от вас, люди. Не надо – так лучше всем будет.
На время…
Маленький ангел
Маленький ангел – мой мальчик из детства,
Выброшен штормом, и не наглядеться.
Злою волною на чёрные скалы.
Крыльев обломки на берег кораллов.
Помню я взгляд, как меня укачало
Вдруг добротой, уводя от причала.
Жизнь пробудила глубокое чувство.
Чувства родили двух ангелов грустно.
Вроде бы дети, но сильные очень.
Стрелы любви у них остры и точны.
Вечно, собой от беды защищая,
Служат любви до последнего края.
Люди не видят забот их и ручек.
Случай хранил, только был ли то случай?
Ангел – совсем не случайное чудо.
Бедный сынок! Без тебя мне так худо!
Годы прошли, я чиню тебе крылья.
Баю, сыночек, проснись, я бессилен.
Руки бессильны и голоса звуки.
Жизнь приближает мгновенье разлуки.
Двуединство
Я смотрю на Тебя, изучаю, вовнутрь проникая.
Я Тебя обвиваю, пронзаю, пытаю и глажу,
И бросаюсь, бросаю, любя, попадаю и мажу,
И сливаюсь с Тобою, бурлящей тоской обтекая.
Ты глядишь на себя из меня и меняешь мне мысли,
Не себя изучая – себя-то Ты знаешь дословно.
Ты художник души моей – это, увы, безусловно.
В Твою честь мои боли и страхи, и муки, и жизни.
Ты знаток – Тебе ясно, что нужно и можно исправить,
И пытаешься сделать работу свою осторожно.
Так, чтоб стоном моим не рассыпать созвездья на звёзды,
Чтоб я думал, что сам управляю – как трудно лукавить.
Ты меняешь мне роли: то принц в ожиданье престола,
То стоит, замерзая, голодный на паперти нищий,
То солдат ловит блох, то красавица смотрит на прыщик,
То я вор перед казнью, и всё уже к казни готово.
Я играю с Тобой в изначально краплёные карты,
Но лишь только взгляну на прижатую к сердцу колоду,
Ты увидишь их – взглядом моим ведь владеешь свободно.
Дохожу до экстаза, про всё забывая в азарте.
И тогда я бросаю, не глядя на жизнь, и Ты встанешь.
И бросаюсь в огонь, закрывая собой, своим телом.
Изумляю Тебя я душой, что так рано взлетела.
Ты забудешь колоду, жалеешь и любишь, и гладишь.
Воскрешение из мёртвых
Фараоны очнулись, как спали, воскреснув из мёртвых.
Во всём мире скелеты улыбками кривят свой рот.
На коне Чингисхан, Карл воитель-красавчик Четвёртый.
На болотах Невы Петром Первым забитый народ.
Пролетит голова, отсечённая саблей от тела.
Ведьма прах отряхнёт, и запахнет сожжённым тряпьём.
Александр смотрит вдаль: «Ну, Сергеич, садись. В чём там дело?»
Император встаёт и идёт под холодным дождём.
Сочиняют стихи вновь обретшие руки поэты.
Звуки музыки льются, и бьёт колокольный набат.
Скачут кони в степи – не пишите, Сергеич, про это.
Сочините нам сказ о победах в войне без утрат.
Про любовь без измен и про песни и чувства без фальши.
Про добра торжество над, конечно, поверженным злом.
Генерал-аншеф срочно бежит к государю – не маршал.