После снова настали будние дни. Мы ходили в школу, мать и отец – на работу. Стояла поздняя осень. Деревья облетели, было холодно. В этот год в школе для многодетных семей была введена специальная программа. Если в семье три и более ребенка, то этим детям полагалось бесплатно обедать в школе. Эти обеды стали лучиком света в душе многих родителей. Учителя были полны оптимизма, который, однако, через несколько дней куда-то исчез. Повара говорили, что дети не едят в столовой. Должно быть, все и так сыты. А продукты просто пропадают в никуда. Программу немного сократили, и теперь еду просто так не ставили на столы, а ждали прихода детей. Учителей заставляли контролировать этот процесс. Они должны были чуть ли не силой тащить в столовую учеников из многодетных семей. Но удивительное дело – те отказывались от еды под любым предлогом. Устав от своих бессмысленных действий, школьное руководство про эту гуманитарную помощь забыло.
На деле же происходило следующее: многие дети завидовали своим сверстникам, которые бесплатно обедали в школе, их ловили и били на улице. И стало проще отказаться от дармовой еды, чем терпеть унижения и побои. Но взрослые про это, разумеется, ничего не знали.
Через неделю матери дали зарплату за апрель. Прошло почти полгода, как суд постановил выплатить деньги за один месяц. Разумеется, на заводе этот день был объявлен большим праздником. Еще с утра кто-то пустил слух, что будут деньги. И вся атмосфера рабочего дня была схожа с новогодней, когда ждешь какого-то чуда. Начальство получило деньги сразу после обеда и, разумеется, тут же покинуло работу. Можно было выключать все машины, заканчивать смену и дальше делать, чего душа пожелает. Женщины первым делом побежали за водкой. А мужчины почти все уже были пьяны, когда стояли в очереди у кассы, еще не получив денег.
Праздничный день закончился страшным беспорядком в бытовках и тяжелым утром для уборщицы, которой предстояло отмывать заблеванные унитазы.
Мать с работы пришла рано, так как сама не решилась разделить со всеми великое веселье, когда дома ее ждали голодные дети. В тот день наша семья еще успела съездить на дешевый китайский рынок, чтобы основательно затариться необходимым.
Было закуплено: пара новых курток, штаны, шарфы на зиму, около десяти килограмм соевого мяса, мешок рожек и всякой разной крупы, несколько банок тушенки, полмешка муки и сахару. В этот день дома все были сыты и довольны. Мать рассчитывала деньги таким образом, чтобы хватило еще раздать долги и оставалось немного на хлеб и на проезд в транспорте.
Отец и мать взяли также сладкую настойку на спирту и в тот же день ее выпили за общим столом. Нам, конечно, не дали попробовать, только старшей сестре налили настойки в чай.
Ночь прошла мирно и тихо. А утром, когда надо было идти на работу, родители обнаружили, что кто-то вытащил из кошелька пару червонцев.
– Опять завелась крыса! – взревел отец.
Он уже знал, кого наказывать. Но я убежал раньше всех в школу. Такой наглости отец не ожидал. Ведь не просто так он меня хлестал, да еще с такой силой, что кожа от ударов портупеей трещала. И это наказание не принесло толку. Тогда, пиная меня, отец даже на миг испугался, а не убьет ли.
– Надо было все-таки убить, – в сердцах вымолвил он.
Часы напомнили ему, что следует бежать на работу. Но он будет упорно ждать вечера, чтобы на этот раз устроить что-то ужасное, что раз и навсегда отучит меня от воровства. Со злостью хлопнул он дверью. Мать схватилась за сердце.
Дежуря в каталажке, отец весь день грубо затаскивал пьяных на шконки. С этой публикой он не церемонился. Едва он вспоминал утренний случай, как сердце его начинало бешено колотиться. Он ждал окончания работы как манны небесной, чтобы скорее вернуться домой. Но сын-воришка, который всегда очень рано возвращался из школы, домой не пришел. «Ничего, – скрежетал он зубами. – Жрать захочет – вернется!»
На улице стемнело, но я домой не возвращался. Тогда отец решил меня поискать. Он облазил все дворы, долго расспрашивал шпану. Но никто ничего не видел и не слышал. В школе сказали, что я даже не появлялся. В эту ночь я домой не вернулся. В сильной тревоге отец сумел уснуть лишь под утро, но просыпался от каждого скрипа, ему даже приснился сон про то, как он вершит свой грозный суд.
И я действительно прогулял в этот день школу. Впрочем, в школе это никого не удивило – бывали и такие, которые умудрились прогулять сразу два года, восьмой и девятый класс. Их отсутствия просто не замечали, им даже ставили оценки в четверти без их участия. Делали это учителя для того, чтобы поскорее избавиться от таких детей – не оставлять же на второй год.
То памятное утро крысы началось с того, что вместо школы я пошел к смотрящему за районом. Я отдал ему деньги и только после этого со спокойной душой отправился гулять. Всем мальчикам, кому исполнялось хотя бы лет тринадцать-четырнадцать, нужно было вступать в «общак». Сводилось это к тому, что нужно было ходить на «стрелки» с взрослой шпаной, участвовать в чужих непонятных разборках. Или пить с общаковцами пиво и щелкать семечки. Иногда я вместе со своими приятелем ходил на рынок и заставлял людей, торгующих картошкой, платить «дань». Если те отказывались, то через какое-то время проходящий мимо тринадцатилетний пацан как бы нечаянно переворачивал прилавок из ящиков – и товар рассыпался по земле. Малолеткам серьезных дел пока не предлагали, но зато их непременной обязанностью было скидываться на общак.
Сначала надо было таскать чай, носки, сгущенку, тушенку и спички. Взрослая шпана говорила, что все это идет на зону в помощь. После этого становилось мало, и на общак надо было уже таскать деньги. Просили немного, но деньги, тем не менее, нужно было регулярно доставать. За это общак сулил защиту от чужой шпаны. Кроме того, любой подросток знал, что, если ты не состоишь в общаке, ты сильно рискуешь не только своей репутацией, но и здоровьем.
В общаке было три районных школы. Тех, кто не состоял в этом, как они говорили, дурдоме, можно было легко узнать по унылому, добродушному лицу с вечно затравленным взглядом дикой лани. Их не били, над ними скорее издевались. Они обходили стороной стрелки, которые проходили по вечерам на территориях школ и детских садиков. Они часто прогуливали школу, имея при этом