Вскоре он стал приходить домой «навеселе» – такое часто бывает с неудачниками. Евгеша терпела и переживала – именно тогда появилась и первая слеза в её глазах, а в смоляных волосах блеснула первая седина. Молча страдал и наш герой – только страдал от негодования – как может этот самовлюблённый бездарный пьяница-хозяин так мучить преданную ему прекрасную женщину, берегиню дома?
Последней каплей гнева нашего героя стало очередное появление Ромы, дышащего винными парами. И когда хозяин заметил на крыльце огромный букет бордовых гладиолусов (всего-то пару минут назад подброшенных заботливым проказливым весельчаком для поднятия настроения хозяйки), глаза его налились злобной мутью и – о боже! – он замахнулся на Жеку. Такого не могло стерпеть даже деревянное сердце.
«Надо тебя проучить!» – мелькнула безрассудная мысль, и двумя штакетинами он крепко огрел безмозглого ревнивца, отчего привел Рому в настоящую ярость. Хозяин выхватил спички, чиркнул и поднёс загоревшуюся к старому, высохшему забору, который заполыхал сразу – лето выдалось жаркое и сухое.
Может быть, Роману показалось, что из шипящих, танцующих языков высокого пламени знакомая озорная рожица, уже превращаясь в головешки и пепел, прошептала:
«Не обижай Женечку, береги, она же любит тебя – выдающегося дурака-ревнивца! И кто теперь будет защищать её и радовать цветами?»
Верно люди говорят, что иногда необходимо ударом «поставить мозги на место», но с того момента Рому словно подменили.
Недолго пришлось ему просить прощения – золотое сердце певуньи Евгеши было на редкость отходчивым. И вскоре они вдвоем стали часто проводить время в любимом саду, за которым Рома стал ухаживать с невероятным рвением, на диво и зависть соседям и владельцам коттеджей выращивая потрясающей красоты цветы, первые бутоны которых он дарил своей ненаглядной.
Он оставил работу в автосервисе, зато во славу Женечки через несколько лет стал выдающимся селекционером и флористом. Но никто, даже из близкого круга, не догадывался, почему он вдруг восстановил старый заборный штакетник и разрисовал его забавными, вечно ухмыляющимися рожицами – все думали, какая-то странная блажь пришла на ум знаменитому садовнику. И хотя все они были абсолютно разными и ничуть не походили на первую, та, ради которой Рома старался – всё оценила, поняла и была очень довольна.
Поросёнок
Жила-была свинка, у которой на месте носика был маленький пятачок и хвостик тоже был маленький, крючочком. А она очень мечтала прославиться, да так, чтобы о ней написали длинную-предлинную сказку и чтобы хвостик у неё был как пушистый длинный хвост лисы, а нос такой длинный, как хобот у слона.
Но тогда это была бы совсем другая сказка.
А у неё всё было, как положено маленькой свинке: маленький хвостик крючочком и симпатичный розовый маленький пятачок на месте носика.
Славный маленький поросёнок.
Вот потому и сказка у меня получилась короткая, маленькая.
Михаил Чикин
Родился 22 ноября 1947 года в деревне Сухая Орлица Орловского района Орловской области. В 1965 году окончил школу № 25 г. Орла. В 1968 году окончил Благовещенское танковое командное училище. В 1982 году – Орловский государственный пединститут по специальности «Учитель истории и обществоведения средней школы». В 1997 году-Орловскую региональную академию госслуж-бы при Президенте РФ. Полковник в отставке. Кандидат социологических наук. Пенсионер.
О прыще и лекаре
Сказка
В тридевятом как-то царстве,
В тридесятом государстве,
У Правителя, в дворце,
Прыщик вздулся на лице…
Что же делать, Божья Мать?
Надо ж лекаря позвать.
Поднялся тут шум и крик,
Долго царь ждать не привык:
– Где тот лекарь, подлый раб, —
Громче всех кричал Зураб.
Нету лекаря, пропал,
Прыщ сильней вздуваться стал.
Главный вышел тут магистр:
– Кто над лекарем министр?
Все кричат: – Зураб, Зураб,
От него сей подлый раб,
То Зураб всё запустил,
Лекарей всех распустил.
Это он по неуменью
Изменял здравоохраненье,
И теперь хоть за сто тыщ
Не сыскать, кто смажет прыщ.
А живот вдруг заболит —
Где найдётся Айболит?
Кто наложит нам повязку
На разорванную связку?
Ну а если – перелом…
Что, тогда совсем разгром?
Но Зураб стоял, молчал,
А народ сильней кричал.
– Это что ж Зураб придумал,
Чем тогда он только думал?
Что же это за леченье,
Не леченье, а мученье,
Зураб, видно, одичал, —
У крыльца народ кричал.
Всё сильней народный ропот,
Слышны стали свист и топот
И угрозы полетели:
– Как бы мы все не слетели
С понасиженных сих мест,
Царь, – угроза, вот те крест.
Царь-надёжа испугался,
На Зураба заругался:
– Как такое получилось?
Почему беда случилась?
Что, напыжившись, стоишь,
Ты лечить, что ль, будешь прыщ?
Что ж, иди, Зураб, лечи
И награду получи,
Ты ж над лекарем глава,
А не то с плеч голова! —
Царь сказал ему сурово
Грозное царёво слово.
Бедный тут Зураб взмолился,
На колени повалился,
Мол, напасти в докторах,
Из-за них он терпит страх.
Стал челом об землю бить,
Царя милости просить:
– Я не лекарь, лекарь – раб,
Я ж министр над ним – Зураб,
Ты, Правитель, сам чудачил,
Что меня над ним назначил.
Я министром быть могу,
А в прыщах я – ни гу-гу.
Царь мой батюшка, прости,
Ты расправ не допусти,
Я ж вовек то не забуду
И министром мудрым буду.
Чем хошь буду управлять
И тебя всем прославлять.
Пусть хоть кто: миллионеры
Или те же пенсионеры,
В нищих всех я превращу,
С сумой по миру пущу.
Прыщ – он тьфу!