После окончания школы их дети поступили в электротехнический вуз и составили счастливую семейную пару на радость мамам, которые помогали им воспитывать ребятишек.
Люба по-прежнему много работала. Из командировок привозила всем подарки. Дневник ее пополнялся новыми стихами.
Пианино
До начала ВОВ оставалось совсем немного. Мама спросила:
– Лена, ты хочешь по-настоящему играть на пианино, как Тамара и Макс Кандель?
– Да.
– За углом нашего дома живет Марта Арнольдовна, которая обучала детей доктора Кандель и немного тебя игре на пианино. Она согласилась давать тебе платные уроки, если ты будешь прилежной ученицей.
На следующий день к 10 утра мы позвонили в дверь учительницы музыки. Дверь открыла Марта Арнольдовна, похожая на гувернантку, одетую по моде прошлого столетия в длинную темную юбку и светлую блузку со стоячим воротничком и красивой брошью.
В комнате на видном месте стояло пианино. Его украшали два серебряных подсвечника. По центру расположились стол и стулья из красного дерева. Над ними люстра из горного хрусталя. В правом углу – тахта, покрытая ковром, круглый столик и высокий торшер с абажуром. Слева и справа от дверей – вешалка для одежды; керогаз[18] на посудном шкафчике и две табуретки рядом.
Марта Арнольдовна велела мне сесть на крутящийся стул, стоящий возле инструмента, подняв его на нужную высоту, и села рядом. Поставила на пюпитр[19] нотный стан[20]. Всё это и изображение скрипичного ключа я помнила из занятий, которые проводились с Тамарой и Максом. Марта Арнольдовна напомнила, как переставлять пальцы, исполняя гамму. В заключение мы спели под ее аккомпанемент знакомую детскую песенку.
– Уроки будут по понедельникам и средам в это же время, – сказала Марта Арнольдовна.
– Большое спасибо, – ответила мама и расплатилась за восемь уроков вперед. Мы раскланялись и вышли на улицу.
Занятия оставались интересными недолго. Марта Арнольдовна занималась со мной по высшему разряду! Гаммы, гаммы, детские песни. Учительница добивалась чистоты звука.
Я сказала: «Играть не хочу, скучно…»
– А где же твое прилежание, терпение? – спросила мама.
Вскоре началась война.
Возвратившись в родной город после ВОВ, мы обнаружили, что ни от нашего дома, ни от квартиры Марты Арнольдовны ничего не осталось. Но время высветило главное: профессионализм.
Спасибо, Марта Арнольдовна. Добрая память осталась о вас!!!
Милюня и Мишуня
Милюня и Мишуня – так звали друг друга мама и приемный папа, который спустя время стал родным. Оба – участники Великой Отечественной войны, с медалями «За боевые заслуги», орденоносцы. Оба заботились обо мне. Родной папа Боря после войны служил за границей. Оттуда присылал посылки с одеждой, которую мама перешивала по мне по моде конца 40-х годов прошлого столетия.
Приемный папа Миша продолжал военную службу на подлодке, стоящей на приколе в одном из портов Причерноморья. Он учил меня не опаздывать, не врать, выполнять обещанное. Кроме того, несколько позже покупал игрушки, книжки… Запомнились детский расписной столик и стульчики.
В Причерноморье мы прибыли в январе. В школе началась 3-я четверть. Классная руководительница третьего «А» класса представила меня ученикам и посадила с отличницей Зейнарой Зайдулиной, знающей русский язык.
Тема урока: басня Крылова «Стрекоза и Муравей».
– Кто хочет быть стрекозой? – спросила учительница.
Моя соседка, я и еще несколько девочек подняли руки. Они выразительно читали грузинский текст. Затем, в заключение, по-грузински отвечал муравей.
Прозвенел звонок. Я подошла к Тамаре Александровне:
– Мама сделает мне костюм стрекозы, если вы возьмете меня играть в спектакль.
– Очень хорошо, – ответила учительница, улыбаясь, – внешне ты подходишь.
– Спасибо, текст мне поможет выучить Зейнара.
Окрыленная, радостная, я всё рассказала маме. Из проволоки и накрахмаленной марли она смастерила мне крылья стрекозы. На голову – шапочку со стоящими усиками-глазками.
За первую четверть, которую я окончила на Урале, у меня по всем предметам были четверки и пятерки. Благодаря подруге Зейнаре Зайдулиной я почти успешно перешла в 5-й класс (с переэкзаменовкой по грузинскому языку). В конце года я подошла к Тамаре Александровне:
– У меня готов костюм стрекозы, и я знаю грузинский текст. Когда будет спектакль?
– Его у нас не будет никогда… Приходи осенью на переэкзаменовку.
Переэкзаменовку я сдала и перешла со всеми в следующий класс.
Как-то, когда пришел папа Миша, мама сказала:
– Давай, Мишуня, посмотрим спектакль, в котором наша дочь говорит по-грузински.
Мама произносила по-русски, а я, в костюме стрекозы, по-грузински. В конце родители громко хлопали и улыбались. Но мне почему-то было грустно.
Фонтаны
Великая Отечественная война. Макс обучался в летном училище. Последняя медкомиссия, генерал-лейтенант медслужбы обнаружил у него болезнь сердца. Мечты стать летчиком рухнули…
Но Макс не сдался. Он подал документы на курсы стрелков-радистов и успел принять участие в тихоокеанских военных действиях Второй мировой войны с 9 августа по 3 сентября 1945 г. В одном из боевых вылетов случилось сражение. Летчик закричал: «Держись, Максим!» и выполнил мертвую петлю – они вниз головой, вверх ногами, люк открыт, внизу земля. Мгновение – вечность… Рывок! И неподъемный люк закрыт.
Боевое задание было выполнено. На землю вернулись без потерь.
После подписания мирного договора с Японией Максим продолжал военную службу еще шесть лет. Прошли года. Много разного – радостного и печального, трагического – произошло в мире и в нашей семье…
Во второй половине ХХ века у Максима участились приступы сердечно-легочной недостаточности. Была солнечная золотая осень. Профком выделил Максиму путевку в один из санаториев на Черноморском побережье. Оттуда прибыло письмо в восторженных тонах: дневной и ночной сон на берегу моря – прогноз на улучшение самочувствия! Идиллия длилась меньше недели, в начале ноября резко упала температура ниже нуля. Макс вернулся с сильнейшим бронхолегочным воспалением. Снова месячное лечение в больнице. В конце 70-х годов ХХ века, оставив детей у родителей, мы с Максом провели незабываемые три недели отпуска в Москве. Погода благоприятствовала. Работали самые разнообразные фонтаны. Всё, что можно, мы посмотрели на всю оставшуюся жизнь…
Шекспир. Сонеты, драмы, эпитафии…
Послевоенное время. Последние дни золотой осени. В школе и дома предновогодняя суета. Непонятно почему у меня