В 1896 году, когда моему деду исполнилось тридцать лет, он женился. В жены он взял сероокую северную красавицу по имени Мавра Никитична Горева. Сосватал он ее в Воренже – соседней деревне, находившейся в двадцати пяти верстах от Коросозера. Свадьбу сыграли, по старообрядческим обычаям, с размахом, и он скромно зажил с молодой женой, оказавшейся хорошей и рачительной хозяйкой.
До 1920 года Господь никак не давал моему деду сыновей, рождались одни девки, да и из тех девок, которые рождались, зажились только две – Анастасия и Наталья, остальные скончались при рождении…
Наконец-то Господь сжалился над ним, и 18 марта 1920 года жена подарила ему сына, которого при крещении нарекли Григорием. Как вы понимаете, я описываю появление на свет моего отца.
До пятнадцати лет мой отец жил с родителями в деревне Коросозеро, недалеко от Белого моря. Занимался разнообразной сельскохозяйственной работой, зарабатывая трудодни в колхозе и помогая выживать родителям в это трудное для колхозников время… Кроме этого, сезонно вместе с отцом бил зверя и занимался рыбным промыслом. Это была ощутимая помощь родителям. Тем более что, кроме него и двух старших сестер, в 1921 году родилась сестра Алевтина, в 1931 году – брат Анатолий, а в 1936 году родился младший брат Арсений. Семья была по-крестьянски большая, состоящая из шести человек детей и двух взрослых.
В 1935 году, когда моему отцу исполнилось пятнадцать лет, колхоз направил его на шестимесячные курсы счетоводов в районный центр, которым являлся город Беломорск. Успешно окончив курсы, мой отец вернулся в родной колхоз, где до 1937 года работал счетоводом. В 1937 году он был отправлен на учебу в Петрозаводскую бухгалтерскую школу, по окончании которой, в июне 1939 года, вернулся по распределению в финансовый отдел сельскохозяйственного Беломорского управления колхозами.
В сентябре 1939 года был призван на срочную службу на Балтийский флот.
Дневник моего отца «Некоторые впечатления личной жизни»
Начат в 1941 году, Кронштадт (Балтийский флот)
Сидоров Григорий Александрович. Дата рождения: 18.03.1920.
«Давно зародилась у меня идея запечатлевать свои чувства и переживания посредством карандаша на бумаге, но осуществить ее, или, вернее, написать первую строчку собрался только в конце 1941 года, т. е. в то время, когда над всей нашей прекрасной родиной нависла кровавая угроза русскому народу со стороны запада, со стороны фашистской Германии.
Возьму своей темой хотя бы последние два-три года.
1939 год прошел без особых происшествий. Я был в это время одним из многих смертных, но только в условиях гражданских. Жизнь протекала незаметно и весело, целый день работа – или в стенах канцелярии, или, еще лучше, где-нибудь на колхозных полях.
В августе месяце вышел в отпуск на месяц. Проводил его в деревне у отца.
Как прекрасно было это время… Теперь я мечтаю хотя бы об одном таком дне в моей жизни сейчас.
Бывало, с утра берешь ружьишко и собаку и идешь бродить по лесам, которые тянутся у нас сплошь на сотни километров. А в лесной чаще какая дичь только и не водится! Побродишь так-эдак до обеда, глядишь, что-нибудь вроде глухаря или тетерева болтается под ремешком. Случалось встречать и покрупнее зверя.
Какое удовольствие, когда услышишь злобный, отрывистый лай Норки, и уже для меня понятно, в чём дело. К вечеру с добычей, а бывало, конечно, что и без добычи, возвращался домой усталый, но довольный. А дома все двадцать три удовольствия – и закуска, и выпивка, и отдых!
Вечерком пойдешь побродить где-нибудь часиков до четырех-пяти утра… Хотя и маленькая деревушка, но и она была не лишена прекрасной половины человеческого общества, правда, качества далеко не блестящего, но все юноши в девятнадцать лет (а мне тогда было именно столько) бывают не слишком-то разборчивы…
Вот так я проводил время в отпуске и, надо сказать, неплохо отдохнул. По возвращении в город опять принялся за писание бумаг и прочие вещи, связанные с моей канцелярской работенкой. По вечерам посещал кино, танцы, хотя в них и не принимал участия, да и вообще я никогда не отличался особым пристрастием ухаживать за девушками. Имел, как и все молодые люди, свой круг друзей, а с ними частенько бывали вместе за чаркой водки, коньяка и т. п. Многих из них в эту осень провожал в армию.
Был у меня в это время задушевный друг Виталий Тихонов – агроном по профессии. С ним чаще всего мы проводили время. Помню, с ним же мы проводили и праздник 7–8 ноября у отца в деревне. Провели превосходно. Запасы были у отца хорошие, да и я не оплошал, и праздник вышел на славу. Оба остались довольны.
Так 1939 год и прошел обычно своим чередом, наступил 1940 год.
Время это было тоже не совсем благополучное, это было время трехмесячной войны с белофиннами, но я не был непосредственным участником ее и особых впечатлений поэтому не имел. В начале июня съездил в дом отдыха под Москву, станция Щербинка. Вот там я хорошо провел 11 дней. До этого я в Москве не был, и надо думать, какие впечатления произвела на меня столица. Особенно восхищен был каналом Москва – Волга, метро и прочими вещами, которых, кроме Москвы, нигде не найдешь. Там, конечно, я оставил и большую часть своих скудных сбережений.
Возвратившись из Москвы, я принялся было за обыденные свои обязанности, но тут случилось неизбежное в жизни мужчины: мне вручили повестку военкомата о явке на призывной пункт. Призывной комиссией я был зачислен во флот. В военкомате нам сообщили, что отправка в часть через четыре дня.
Я всё же решил повидать, возможно, в последний раз, отца и мать. Но четыре дня и четыре ночи – это всего только 96 часов, большую долю из них я потратил на путь, а у отца провел только один-единственный день. Проводы справили неплохо. Настал момент отъезда, провожать вышла вся деревня, конечно, не обошлось без обычных при таких случаях воплей. Бедная мать, что тогда с ней было, как ей жалко было со мной распрощаться, но роковой час настал, надо покоряться