– Всё намного глубже. Я родился в 80-м году и в советские времена был ребёнком, но хорошо помню свою семью, своих родителей. Папа был коммунист. А когда началась перестройка и в 87-м году стали приглашать священников на телепрограммы, мать возмущалась: «Сидит урод в ведре на голове. Так бы и дать ему палкой». У меня семья была правильная, политически грамотная. Мне говорили, что это большое счастье, что я не американский ребёнок, не английский ребёнок, не немецкий ребёнок, а советский! И вдруг в 92, 93, 94-м годах они все покрестились, они все стали совершенно другими. Теперь они верующие, и мне с моим научным мировоззрением очень сложно с ними говорить. Я спрашиваю: «Помню, как вы ругали попов, как вы были коммунистами, что случилось?» А они уже ничего искренне не помнят.
– Вытеснение происходит.
– Они совершенно другие люди. Переродились, но я их помню другими. Видимо, у меня память лучше.
– Да, да, да. И потом – вы были ребёнком, а ребёнок видит гораздо больше, чем взрослый человек. Потому что ребёнок с изумлением воспринимает мир, а взрослые – без изумления. Я, кстати, хохотал, когда услышал, что «через 500 дней», как Явлинский объявил, у нас рай будет. Да ни черта подобного. Явлинский, иди читай священные книги: 40 лет по пустыне водил Моисей, и здесь минимум 40 лет должно пройти. Вот, с одной стороны, мы сидим в кафе, каких не было в советские времена, и пьём чай за копейки. Никакой Чубайс нас не обложил по тысяче рублей за стакан. А с другой стороны, если вот сейчас мы пойдём расспрашивать людей про идеологию, мы такого с вами наслушаемся – чёрт знает чего.
– Ну да. Все, конечно, по-разному смотрят на действительность. Давайте поэтому порассуждаем о прикладных вещах.
– Давайте. Вот, например, для меня квинтэссенция таланта молодых людей в том, что они работают ежедневно. Это для меня главное. Если они не какие-то мечтатели, а работяги. Любой писатель сказал бы – и Шукшин, и Белов, и Искандер: если человек не пишет целыми днями, то толку от него не будет. Поэт может фланировать по улицам и что-то там сочинять, прозаик – нет. Поэты – это другая категория. Значит, первое – это писать. Теперь второе. Очень хорошо, что новые писатели «не хунвейбины». Первое поколение свободных от СССР авторов, ну, условно говоря, те, кто возраста Захара Прилепина, даже, может быть, чуть-чуть постарше, они были полнейшие «хунвейбины» – наученные Сорокиным, Приговым, постмодернистами. «Чего? Какой там Хемингуэй? Тьфу на этого Хемингуэя!» Понимаете?
– Может быть, они расчищали пространство?
– Это мы можем со стороны рассуждать, как энтомологи, которые изучают жуков. Для меня так: ты взялся писать, почему ты не знаешь, что были писатели? Тургенев, Аксёнов, Астафьев… Нет, они знают, что был Деррида, Кастанеда. Спрашиваю: «Что вы читаете, молодые люди?» – «Я читал Кастанеду». – «А ты читал «Героя нашего времени»?» Молчание. Такое было поколение. Многие из них выправились. Следующее поколение – Саши Снегирёва – это уже другое, они уже всех знали. У Снегирёва, например, его слава началась с романа «Нефтяная Венера», так вот, он не стеснялся на совещании молодых авторов дважды или трижды обсуждать этот роман и каждый раз получал массу замечаний по стилю, по сюжету. Он понимал, что вещь должна быть качественная.
– Он искал обратную связь.
– Да, да, да. Я сейчас всегда спрашиваю у студентов: «Вы зачем сюда пришли?» Они говорят: «Учиться». Я говорю: «А на кого?» Они: «На писателя». Я отвечаю: «А вы знаете, что на писателя невозможно выучиться?» Очень эти слова им не нравятся. Я уточняю: «Но я как бывший геолог скажу то, что вот по тайге идёшь, камень валяется, его кто-то пнёт, а кто-то поднимет, не поленится, молотком расколет, а там может быть минерал. Так что надейтесь, что у вас внутри есть минерал». А потом, литература – жестокая вещь. Всё не только от таланта зависит. От везения зависит, от многого чего…
– От умения ждать.
– От умения ждать. Я продолжу свой мысленный диалог со студентами. Я им говорю: «Но я вас уважаю, потому что вы решили стать писателями в самый неподходящий для этого момент». Потому что писательской профессии почти не существует, а самого писателя пытаются опустить ниже плинтуса. Но только это не получится, потому что Россия – традиционно литературоцентричная страна. Как в Германии уважают герра профессора, так в России уважают писателя, даже если он пьяный в канаве валяется: «Ишь ты, смотри-ка, писатель, а в канаве валяется пьяный». Для меня писатель тот, кто не может не писать. В первую очередь, понимаете?
– А ещё, кроме Снегирёва, вы кого-то отметите?
– Артемий Леонтьев. Женя Декина… Первые имена, приходящие в голову. Артемию Леонтьеву двадцать восемь лет. Сейчас у него два опубликованных романа. Он парень русский, из Екатеринбурга, из довольно простой семьи – и вдруг написал замечательный роман о варшавском еврейском восстании в гетто. И видно, что это работа капитальная и всё как надо. И стиль оригинальный. У него всё как положено: и враги уже появились, и завистники. Первый роман о гетто, второй – о Москве. Первый вышел книгой в издательстве «Рипол-Классик», второй – в журнале «Дружба народов». Он закончил уже третий роман и готов обсуждать его. Три романа в его годы!.. Советская власть ещё и развратила писателей, понимаете? Зайдёшь в ЦДЛ, там сидят целыми днями какие-то непонятные люди…
– В нижнем буфете.
– И в верхнем. Это было, вы не помните, ещё в пёстром зале. Раньше они там сидели и ждали, когда Евтушенко мимо пойдёт и по голове погладит. Или ещё что-нибудь случится. Потому что при советской власти самый плохой писатель жил материально лучше, чем хороший инженер. А сейчас этого нет. То есть повезёт тебе – ты станешь известным, не повезёт – не станешь. Вот и всё.
– Ну и, собственно говоря, станешь известным – известность тоже не гарантирует большой прибыли.
– И это тоже. Станешь известным – не значит, что будешь как сыр в масле кататься. Давайте я ещё какие-нибудь имена скажу вам? Их ведь, авторов, о которых я могу сказать с полной ответственностью, всегда было, есть и будет мало. Сейчас значительно повысилось количество писателей хороших, но выдающихся мало. Как и всегда. И вот я назвал Снегирёва, назвал Леонтьева. Женя Декина, автор романа под названием «Метан». Она сама родом из Прокопьевска. А Прокопьевск весь